Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

— Пройдет, это, наверное, от жары, — успокоила ее Алена.

Катерина встает с тахты, ее заносит в сторону. У нее шум в ушах, и очертания предметов она видит несколько искаженными. Голова Алены ей кажется увеличенной в несколько раз, а глаза соседки — огромными, и почему-то, с застывшим в них ужасом.

— Может, мне сегодня вообще никуда не ездить? — вдруг как-то совсем безвольно сказала девушка.

— А мне, кажется, тебе надо быстрей на свежий воздух выйти, — отозвалась соседка. — Если хочешь, я могу с тобой поехать.

— Правда? — обрадовалась Катя.

— Ты только паспорт не забудь, — по-деловому напомнила Алена.

— Да я его все время с собой ношу.

Пока Катя рассеянно перебирает содержимое своей сумки, Алена быстро прячет бутылку минералки со стола в целлофановый пакет, берет свою сумочку и ключ.

Девушки выходят из комнаты. И Алена закрывает дверь.

По коридору навстречу им идут женщина — комендант общежития и столяр — с молотком и табличкой, на которой написаны цифра «4».

По пустынной улице бредут две девушки. Алена поддерживает Катю под руку. Ей явно не лучше, а даже хуже под обжигающими лучами жаркого солнца. Она и на улице продолжает видеть окружающий мир сквозь какую-то странную пелену, которую ей хочется смахнуть с глаз.

На конечной остановке трамвая пустынно. Возможно, отчасти потому, что проводится профилактика путей. Неподалеку видны рабочие-путейцы, на которых надеты безрукавки оранжевого цвета.

Полуденный зной выходного дня в разгар дачного сезона…

Чуть поодаль — остановка маршрутного такси. Здесь топчется под палящим солнцем одна-единственная толстая тетка, которая ждет — не дождется, когда же ее пригласят, наконец, в «маршрутку». Маршрутное такси стоит уже давно. Эта старая, очень давнего выпуска разбитая машина, с прозрачной пластиковой перегородкой, отделяющей водителя от пассажиров, с небольшим окошком для передачи денег.

За перегородкой в распахнутые двери видны двое мужчин в солнцезащитных очках и бейсболках, прикрывающих их лица. Это — Тимур в яркой, цвета апельсина, шелковой рубахе, и Толик — в темно-синей футболке.

— А я вот начальству вашему нажалуюсь. Трамваи не ходят и маршрутки сократили.

Из окошка водителя высовывается искаженная ненавистью физиономия Толика.

— Заткнись, ты, старая сука. Надоело твой треп слушать. — И обращаясь к напарнику, зло сказал, — ну, где твои подружки? Сколько мы уже тут светиться будем?

Оскорбленная женщина быстро приходит в себя.

— Ах, ты скотина. За хамство ответишь. Я твой номерной знак уже на память выучила, пока ты тут отдыхаешь с приятелем…

— Досиделись, — заерзал на сиденье Толик.

— Вон они идут, — тихо сказал московский татаромонгол.

Вскоре к маршрутному такси подходят Катя с Аленой.

Алена узнает Тимура и Толика, но не подает виду. Обращается к ним, как к посторонним.

— Вы скоро поедете?

— Садитесь в машину, — сухо ответил Толик.

При этих словах, ругавшаяся с водителем грузная женщина, опережая девушек, загородила собой проход, поднимаясь на ступеньку и втаскивая сумку.

Тимур переглянулся с напарником.

— Пусть, — цедя сквозь зубы, сказал Толик. — Я ее прокачу по полной программе.

Наконец, все трое пассажирок усаживаются, и маршрутка трогается с места.

— Ты подумай, что эти шоферюги творят, — как бы ища сочувствия, обратилась к девушкам женщина. А в окошко водителю громко крикнула, — мне на втором повороте, у гастронома останови…

В зеркале водителя мелькает зловещая ухмылка.

Случайная попутчица смотрит на Катю.

— Твоей подружке плохо, что ли? — спросила она у Алены.

— Она спит, — буркнула Алена.

Женщина посмотрела в окно и всплеснула руками.

— Что ж это он шпарит без остановок порожняком? Вон люди машут ему… Ой… Куда это он свернул?

Попутчица начинает стучать в пластиковую перегородку, с некоторым удивлением, а потом и недоверием, глядя на странно спокойных в такой ситуации девушек.

— Выпустите меня, выпустите меня, — истошно завопила толстая тетка…

Маршрутка, попетляв безлюдными переулками, заехала в какой-то тупик, с прилепившимися вплотную друг к другу гаражами.

Из кабины, зло сплевывая, выходит Толик. Он озирается по сторонам, обходит машину, открывает дверцу.

Перепуганная пассажирка онемела.

Водитель выволакивает женщину, бьет ее в лицо. Та падает. Он вышвыривает ее сумку.

Пока он меняет номер, Тимур пересаживается в салон. В руках у него бутылка с водой. Он протягивает ее Алене.

Девушка смотрит недоверчиво.

Тимур откручивает крышку, и сам пьет.

— Такая жара, у меня в горле все пересохло, — говорит девушка, все еще с тенью недоверия беря у Тимура бутылку с минералкой.

Катя в это время находится в полудреме.

Толик, сменивший номер, возвращается в кабину и, московский татаромонгол снова пересаживается к нему за прозрачную перегородку.

— Эх, Тимурчик, примета есть такая: что не так начинается, то и не так заканчивается. Уж поверь мне, — сказал подельник подельнику, заводя машину.

Алена будит Катю.

— Просыпайся… На вот попей воды.

Она протягивает ей ту бутылку, которую принес Тимур.

Катя с жадностью пьет.

Алена достает носовой платок и смачивает его водой.

— На, оботри лицо…

— Что ж мы так долго едем? — выглядывая в окно, спросила удивленная Катя.

Маршрутное такси, наконец, тормозит у дома, в котором на первом этаже находится отделение связи.

Девушки вместе выходят из маршрутки.

Когда они скрываются в дверях почты, Тимур выходит из кабины, открывает дверцу салона, забирает бутылку, что была там, и кладет точно такую же — новую и возвращается в кабину.

Катя с Аленой стоят у окошка с надписью «Телеграф».

Почтовая служащая — яркая блондинка лет сорока — протягивает Кате квитанцию, которую надо заполнить.

— Заполняйте аккуратно, не торопитесь. Сумма большая. А я пока пойду телеграмму отправлю…

Катерина садится заполнять квитанцию. Алена крутится рядом.

У Кати перед глазами «плывут и пляшут» все линии на стандартном типографском бланке.

— Ой, Ален, у меня все в глазах сливается. Может, ты заполнишь? — обращается она к подруге.

Алена соглашается заполнить квитанцию. Дрожащими руками она берет бланк, но Катя этого не замечает.

А в это время в кабине старой маршрутки происходит такой разговор.

— Ты знаешь, я пошел на это по нашей старой дружбе и чтобы порезвиться, — ухмыляясь, сказал Толик. — Два выходных, а тут такие девочки. А деньги… Полтинник — разве деньги?

— Я думал, будет сотня… с двоих, — тихо сказал московский татаромонгол.

— Даже две тыщи баксов не наберется. Срамота… Да мы с тобою за один вечер, сколько, бывало, просаживали, вспомни, — сделал недовольную гримасу Толик.