Ира Брилёва - Приключения вертихвостки

Мы сидели на бабМашиной кухне. Свеча еле-еле коптила, и мне не хотелось включать свет. Так это было уютно и патриархально — запах свежих пирожков, коптящая свеча и неторопливый интересный разговор. БабМаша исподволь все же пыталась внушить мне, что положение наше пока неизвестно, и лучше себя никак в ее квартире не проявлять:

— Знаешь, детективы твои теперь в курсе. Они здесь тоже вчера вечерком крутились. Но смысла никакого им показываться я не видела. Мало ли, кто за ними самими наблюдает. Но пока я бы повременила сильно на улице отсвечивать. Кому не надо, тот пусть про то, что мы здесь, и не догадывается. Еда есть, если что, ребята подкинут. Найдут способ. — Ее голос звучал неторопливо, как лесной ручеек, и я с ней полностью соглашалась, кивая головой, и думая при этом о чем-то своем. И мне было так хорошо и спокойно, что хотелось просидеть здесь, на этой, вкусно пахнущей пирожками, кухне целую вечность. И если бы даже наше инкогнито и было бы кем-нибудь раскрыто, я бы ни за какие коврижки не хотела бы, чтобы сейчас включился свет и исчезла магия этой длинной, волнующей и прекрасной ночи.

Рядом со мной примостилась Фёкла — она проснулась и пришла к нам на кухню. Девушка сидела со спокойным и безмятежным выражением лица, прислушиваясь к нашему разговору. По ее лицу совершенно невозможно было угадать о чем она думает.

За прошедшие месяцы она сильно изменилась. Повзрослела, что ли. Я не могла с уверенностью сказать, что с ней произошло, но у нее изменился взгляд. Теперь вместо лупоглазой несерьезной дурочки на меня смотрело вполне осмысленным взглядом совершенно другое, здравомыслящее существо. И в его взгляде иногда был легкий укор. Ну, конечно! Теперь, мало того, что она знала, что я ее, как бы это помягче выразиться, слегка подставила, но она еще и понимала, что это означает. Наверное, мне теперь предстояло как следует поговорить с Фёклой и объяснить ей кое-что.

Но моя замечательно умная и проницательная мисс Марпл и сейчас не подкачала! Словно считав мысли с моего лба, она прервала прямо на середине своё жутко интересное повествование, и вдруг, ни с того ни с сего, сказала:

— Ты, Зина, не думай. Фёкла на тебя зла не держит. Я ей тут вечерком кое-что объяснила. Про настоящую дружбу, про верность, да и еще про всякое такое. Да еще и напомнила, что не забесплатно вся ее работа намечалась. Так что девушка теперь ко всему с пониманием относится.

Я благодарно взглянула на бабу Машу — ну вылитая миссис Хадсон!

Я вспомнила про Эмика, и у меня защемило сердце. Зачем я так налетела на него? Обвинила человека черт знает в чем! «Сам виноват, — мысленно оправдываясь перед самой собой, я все же чувствовала себя неуютно, — надо было сразу все это прекратить, а он развел со своей мамашкой-монстром «сюси-пуси». Ведь она ему открытым текстом говорила, что собирается убить человека! А с него как с гуся вода. «Поступай, как знаешь!» Ничего себе! На что он рассчитывал? На то, что она раскается или одумается? Ага, щас! — Я вспомнила окровавленного Дэвика, и у меня прибавилось решительности. — Она же ему прямо сказала, что не пожалеет меня ни капельки! И где бы я сейчас была, если бы сама себя не защищала?» В этом утверждении был резон, и я опять немного успокоилась. Но не до конца.

«Ладно, поживем — увидим», — продолжала я дальше успокаивать себя, но в моей душе скребли то ли черти, то ли кошки. Заметив, что я погрустнела, баба Маша со свойственной ей проницательностью, ласково сказала:

— Не грусти, дева моя. Все образуется. И все на место станет, чему должно быть. А если не судьба, то и печалиться здесь не о чем.

Я была согласна с каждым ее словом. Но… Ах, Эмик, Эмик. Какого лешего тебе нужно было уродиться у этой кикиморы! И теперь я совершенно не представляла, что делать. Конечно, я обидела его своим недоверием, и теперь это, само собой, вылезет наружу. И какого черта я не рассказала ему все с самого начала! Может, он бы и понял меня. А вдруг бы сыновние чувства не дали бы ему защитить меня? Ведь мы были знакомы с ним без году неделя! «Нет, он не такой, — уговаривала я себя, — но сейчас гадать на кофейной гуще поздно».

Все другие обстоятельства просто кричали мне, что я поступила правильно. Ведь, не просиживай я в его квартире сутки напролет, не предприми столько мер безопасности, не расставь ловушку-Фёклу для эмиковой мегеры-мамаши — и все могло закончиться не так радужно. «И Эмик бы мне не помог. Ведь его мамаша меня так ненавидит, что никто бы её не переубедил отвязаться от меня. Причпокнула бы меня где-нибудь в темном углу, а ему бы сказала, что понятия ни о чем не имеет».

Я наконец окончательно успокоилась, убедив себя, что все и всегда к лучшему!

Я проснулась от тихого шороха. Звук был такой, словно кто-то мел веником по полу. Я прошлепала на кухню и убедилась, что не ошибаюсь. Фёкла стояла посреди кухни с веником в руках и смотрела на меня.

— Вот, баб Маша послала, — словно бы оправдываясь, сказала «миска».

— Да, ладно. Я же здесь толком и не жила. Так, перевалочная база. Это ты у нас королева, — засмеялась я, — в моей квартире на всем готовом обреталась. — Фёкла оценила мой юмор и тоже улыбнулась. — А если серьезно, то нам с тобой теперь поговорить надо.

— Вот и бабМаша то же самое мне говорит.

Ах, ты, мисс Марпл! Находчивая, словно клуб КВН. Я расхохоталась еще громче, чем перед этим. Но смех получился какой-то искусственный и неловкий. Но Фёкла таких тонкостей просто не замечала.

— Да-а-а. Баб Маша у нас почище любого детектива. Но поговорить нам и вправду надо. Ты на меня не сердись. Я все тогда хорошо продумала, так что опасности там никакой не было. — Я говорила очень убедительно, подбирая слова и интонации. И, чем больше слов я наваливала перед Фёклой и самой собой, тем меньше я верила в то, что говорила. Наконец я выдохлась и замолчала.

Фёкла стояла посреди кухни, слегка наклонив голову вправо — она так всегда слушала, когда надо было быть внимательной. Я осеклась и села на табурет. Наше молчание становилось тягостным.

— Прости меня, Фёкла, а? — жалобно сказала я и опустила голову. Фёкла продолжала стоять так же молча, и я опустила голову еще ниже. Наконец я осмелилась и снизу, искоса, взглянула на «миску». Она задумчиво смотрела на меня. — Так что там насчет моего прощения, — попыталась я неуклюже пошутить.

— Понимаете, бабМаша мне все объяснила. И я на вас действительно не сержусь. Я просто думаю.

— О чем? — невольно вырвалось у меня.

— Что мне теперь делать. Если все это неправда, ну, розыгрыш, что ли, то как же мне теперь быть? Я же думала, что и вправду на конкурс поеду, — глаза Фёклы наполнились слезами. О, господи! Беда с этими «мисками»! Ну, дурочка, она и в Африке дурочка! У меня отлегло от сердца. Если она действительно до конца не понимала, что на самом деле с ней произошло или могло произойти, то моя задача многократно облегчалась.