Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

— Зачем же вам здесь-то оставаться, — удивился боцман, — вы же можете с нами уехать. Капитан даже говорил, что надо для вас каюту приготовить. Вот, возьмете Белочку, хотите, и Ванечку прихватите с собой. — Боцман искренне недоумевал, как после такого долгого отсутствия на родине Анна Матвеевна совсем туда не стремится. Но пожилой женщине, видимо, этот разговор был в тягость. Она нетерпеливо махнула рукой и сказала:

— Не мучайте вы меня, пожалуйста! Умоляю вас. Я бы и с радостью отсюда уехала, но как я смогу расстаться с Зуулом, с могилкой Марьюшкиной? Да и Ванечку оторвать от родных корней — это сущее безумие! Вот и получается, что деваться мне некуда. А Белочка от меня никуда сама уезжать не захочет. Я ведь ее знаю. — Анна Матвеевна опустила голову. — Видно, так и суждено мне на чужбине до конца оставаться. А за ласку спасибо вам, вы ведь как лучше хотите. А получается, что как лучше — это здесь оставаться. И потом, столько лет прошло. Кто знает, что там, на родине за эти годы произошло. Может, уже и не ждет меня там никто.

Закончив на этом этот не очень приятный для нее разговор, Анна Матвеевна встала с толстого ствола дерева, на котором она сидела все это время, и молча пошла к странной избушке, которая выделялась своей непривычной для этих мест архитектурой. Через несколько минут она вернулась, ведя за руку симпатичную девушку, которая явно стеснялась такого количества неизвестных людей.

— Вот наша Белочка. — Во взгляде Анны Матвеевны читалась гордость за красавицу-внучку, да и было чем гордиться. Изабелла была высока и статна той русской статью, которая так ценится во всем остальном мире, который при виде русских женщин всегда замирает в немом восхищении. Но было еще что-то неуловимое в этой девушке. В ее гордой посадке головы, во взгляде, во всем ее царском облике. Видимо, то, что досталось ей от отца и от ее предков с той, испанской стороны, очень выгодно дополняло ее природную русскую красоту и стать.

У Артема аж дыхание захватило от такой красоты. Он словно бы окаменел и все звуки в мире стихли и исчезли, испарились куда-то, а он все смотрел и смотрел на эту красивую девушку, пока не очнулся от того, что Караганов дернул его за рукав и тихо сказал в самое ухо: «Рот закрой, а то ворона залетит». Артем смутился и покраснел. Караганов усмехнулся: «Что, попал, парень? А?» Артем сделал вид, что ему надо что-то срочно найти в его походной сумке и ушел от ответа.

Прошло еще несколько дней. Вамбе уже вполне поправился и теперь тренировался в метании копья. Видимо, снова собирался на охоту.

Моряки понемногу готовились к обратному пути, и Зуул, с которым Караганов и Артем особенно сдружились, часто вечерами сидел с ними у костра, ведя длинные беседы на разные интересные темы. Он интересовался укладом жизни в далеких странах, и моряки неторопливо и толково рассказывали ему обо всем, что видели за время путешествия. Часто рядом с ними пристраивалась Изабелла. Она была застенчива. Но постепенно привыкла к новым людям и оттаяла.

Артем с каждым днем все больше и больше влюблялся в эту тихую скромную девушку, но проявить свои чувства побаивался. Все же Зуул был суровым человеком, и Артем понятия не имел, как вождь отреагирует на чувства юноши к его падчерице. Может быть, эта любовь так и осталась бы юношеской тайной мечтой, если бы не события, которым суждено было вскоре случиться. Как говорится, от судьбы не уйдешь, а эти события и явились перстом этой самой судьбы.

День отъезда был уже назначен капитаном, и разлука с Беллой становилась все более и более очевидной для Артема. Он ходил мрачный и неразговорчивый. В один из вечеров к нему неожиданно подошла Анна Матвеевна и сказала:

— Артемий Кузьмич, вождь Зуул просит тебя быть у него сегодня ближе к ночи. Разговор у него к тебе имеется. — Артем удивился, но был польщен — вождь был фигурой уважаемой и значительной и просто так никого к себе не звал.

Поздним вечером, когда все уже улеглись спать, Артем подошел к хижине вождя. Зуул ждал его около двери и молча сделал знак юноше, чтобы он следовал за ним. Артем шел за Зуулом по ночному лесу, и сердце его слегка трепетало. Он не боялся, нет. Это было другое чувство — люди всегда настороженно относятся к неизвестности. И Артем опасался выдать это чувство гордому чернокожему вождю, потому что ему не хотелось, чтобы вождь принял это за слабость. И невдомек было Артему, что старый мудрый вождь прекрасно понимал молодого человека — ведь цвет кожи значения не имеет, а все люди во все времена одинаковы.

Шли они недолго, пока не оказались у подножия небольшого, заросшего густой травой и кустарником, холма. Зуул прикоснулся рукой к плоскому серому камню почти правильной круглой формы, размером со средний обеденный стол. Камень неожиданно легко откатился в сторону, щелкнув тихо, так, словно бы сработал хороший надежный механизм, и открыл проход, скрытый в недрах покрытого травой холма. Зуул слегка пригнулся, протискиваясь в низкий овальный коридор, и жестом показал Артему следовать за ним. Здесь пахло землей и скошенной травой. Метров через пять-шесть коридор превратился в небольшую пещеру, своды которой уходили резко вверх. Зуул зажег заранее припасенный факел, и Артем оценил его предосторожности — раньше факел зажигать было нельзя, чтобы ненароком не привлечь сюда случайные посторонние взгляды. Наивно было полагать, что в этом далеком краю было мало случайных прохожих! За время, проведенное в деревне Зуула, Артем успел наслушаться разговоров о соседних недружественных племенах, которым не давали покоя законные владения Зуула. Артем поначалу воспринимал эти рассказы, как легенды, но Караганов неожиданно отнесся к этим разговорам очень серьезно. Поговорив с ним, Артем тоже призадумался и вынужден был поменять свое мнение. В этом краю жизнь людей иногда опиралась на законы, которые в других странах давно уже утратили и смысл, и актуальность. Но со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не ходят. Вот и сейчас, идя вслед за Зуулом по темному лесу, а потом по подземному проходу, Артем спокойно дождался, пока Зуул сам решит, когда именно зажечь факел. Теперь Артем понимал, что Зуул, этот умудренный опытом и жизнью вождь, никогда ничего просто так делать не станет, и полностью подчинился его воле.

Наконец они попали в довольно обширный зал с высокими земляными сводами, и Зуул зажег несколько смоляных факелов, укрепленных на стенах громадной подземной комнаты. Зал осветился неровным светом чадящих веток, и Артем ахнул. Посредине зала стояли здоровенные фигуры диковинных полулюдей-полузверей, вырезанные частью из дерева, а частью из камня. Фигур было много, но стояли они не беспорядочно, а словно бы подчиняясь какой-то своеобразной геометрии. Артем пригляделся и понял, что поставлены эти фигуры по закручивающейся к центру спирали. Зуул молча поманил Артема, и они двинулись в гущу этих удивительных изваяний, обходя их по кругу и словно закручивая эту самую воображаемую спираль. Когда они оказались в центре сооружения, Зуул остановился и, воздев руки вверх, громко выкрикнул несколько фраз на непонятном гортанном языке. Тени от пламени факела метались по стенам земляного зала. Артему стало немного не по себе. Зуул поворачивался вокруг своей оси, продолжая выкрикивать на гортанном языке длинные фразы, которые иногда переходили в монотонное пение, и Артем старался почти не дышать, чтобы не помешать вождю даже своим присутствием. Каким-то шестым чувством он понял, что находится в месте, где еще не ступала нога чужестранца, а это значило, что Зуул оказывает ему, русскому мореходу, высшие знаки милости и доверия, какие только возможны в его стране. Казалось, время остановилось, и только тени плясали на стенах в такт таинственным песнопениям и гортанным выкрикам старого вождя. Наконец все закончилось, и Зуул устало опустился прямо на землю около ближайшего исполина. Он молчал несколько минут, приходя в себя и собираясь с силами. Наконец он заговорил, и Артем весь превратился в слух.