Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

Корабль коснулся бортом причала, и матросы перекинули на берег деревянные сходни. На корабль ворвалась привычная портовая суета — работники в фартуках из грубой рогожи стали разгружать несметное количество тюков и ящиков, вокруг закипела та привычная жизнь, от которой радуется сердце у любого хозяина, и люди теперь сновали как заведенные, подхватывая и ловко взваливая себе на спину множество всякой полезной всячины, а Анна Матвеевна все стояла и стояла на палубе, опершись на деревянный борт, и смотрела на родной Архангельск. Высокая городская стена слегка скрывала от ее взгляда знакомые с детства дома и улицы. Но внутренним взором Анна Матвеевна уже была там, в тех знакомых до боли местах, о которых она мечтала все эти бесконечно долгие годы и которые снились ей по ночам и в каюте на корабле дона Карлоса Альмадевара, и в джунглях на родине вождя Зуула. Она долго мечтала о том, что увидит свой утраченный дом, и вот теперь она стояла и смотрела на родной город, и сердце ее одновременно ликовало, и сжималось от неизвестности и невольного страха перед этой неизвестностью. Чувства переполняли ее и делали неходячими ноги и незрячими глаза. Так она стояла, пока Артем, тихо подошедший к ней сзади, не тронул ее за плечо:

— Пойдемте, Анна Матвеевна, нам пора. — Женщина, приученная многими годами скитаний по морям к особенностям морской жизни, легко сошла по скрипучим сходням и ступила на землю. Она сделала несколько шагов и обернулась к Артему. Ее взгляд умолял его о помощи, и юноша, понимая, какие чувства переполняют сейчас ее сердце, подхватил Анна Матвеевну под руку, а с другой стороны ее уже оказалась Белочка. — Ну, ну, Анна Матвеевна, не робейте. Все будет хорошо. Ведь вы у нас такой герой, все моря на свете обошли и не испугались. И теперь-то совсем уж рядом. — Артем ободряюще улыбнулся, и они так всей троицей и двинулись вдоль по пирсу маленькими шажками — сейчас Анна Матвеевна почти висела на руках у детей — ее ноги сделались ватными от переполнявшего ее волнения. Понемногу твердая земля и знакомые с детства звуки родного города сделали шаг пожилой женщины тверже и уверенней. Так и шли они, придерживая друг друга, пока не вышли к широкой, мощеной камнем дороге, которая вела из порта в город. Мимо них двигались подводы с мешками, — в порту стояло несколько кораблей. На подводах возницы громко покрикивали: «Посторонись!» и звонко щелкали бичами. Вокруг сновали какие-то люди с озабоченными лицами, и видно было, что им нет никакого дела до всего остального мира. Чумазые мальчишки шныряли здесь в поисках «чем бы поживиться», и время от времени их ловила за ухо чья-то крепкая рука и отшвыривала подальше от лакомых для мальчишек грузов — слегка разорванных мешков с искрящимися на солнце сахарными головами или еще чего-нибудь такого же привлекательного.

А Анна Матвеевна так и шла, оберегаемая с обеих сторон своими спутниками и так же, как и суетящиеся в порту люди, почти не замечала ничего вокруг. Взгляд ее был устремлен туда, где стоял ее дом — а жили они недалеко от порта — и уже виднелась впереди крыша с сидевшим на ее венчике резным петушком — столько лет прошло, а этот петушок часто снился ей во сне и был там живой птицей, которая вдруг взмахивала крыльями и радостно вскликивала: «Привет, хозяйка! Где же ты была столько лет?»

Подойдя к дому, Анна Матвеевна остановилась и оглядела крылечко — Алешенька всегда был домовитым хозяином, и крылечко даже через столько лет блестело свежей краской. Набравшись храбрости, Анна Матвеевна взошла по ступенькам и взялась за кованое кольцо — дверь открылась с тихим скрипом — все как всегда — и в лицо Артема, вслед за Анной Матвеевной вошедшего в полутемные сени, пахнуло запахом свежих пирогов и сена. Дальше, за сенями, шла горница. В светлой просторной комнате было пусто, а из соседней с ней комнаты, — по-видимому, это была столовая — об этом говорила внушительных размеров печь, одна стена которой выходила в горницу, — доносились звуки, знакомые любой хозяйке — позвякивание посуды сказало гостям о том, что за стеной кто-то есть. Анна Матвеевна оглядела комнату и, со вздохом облегчения, опустилась на стоявшую у дверей лавку: «Слава богу, вот я и дома». Звуки в соседней комнате прекратились и послышались тихие крадущиеся шаги. Из дверей выглянула румяная девчушка лет пятнадцати и ее скорее заинтересованный, чем испуганный взгляд был подкреплен соответствующим вопросом:

— А вы кто, добрые люди? — Она так и продолжала стоять — встревожено выглядывая из другой комнаты. Но, видимо, беглый осмотр ее удовлетворил, взгляд ее смягчился и она, не дожидаясь ответа, затараторила: — Хозяина дома нет, он в контору ушел, так что, если вы к Алексею Митрофанычу, то попрошу вас туда сходить. — И девчушка умолкла, продолжая исподтишка разглядывать гостей. Анна Матвеевна, уже немного пришедшая в себя, теперь улыбаясь, так же в упор разглядывала девочку.

— А ты чьих будешь, а? — голос Анны Матвеевны звучал ласково и заинтересованно. Девчушка вышла, наконец, из-за дверного косяка, за которым она пряталась, и с любопытством ребенка поинтересовалась:

— А это вам зачем? — И снова не дожидаясь ответа, сказала: — Я-то? Я здесь прибираюсь, Глашей меня зовут, меня батюшка к Алексею Митрофановичу в услужение пристроил. А-то хозяину недосуг за всем приглядывать, хозяйки-то нет, а Пелагея совсем старая стала, у нее теперь один глаз совсем почти ослеп. Но второй еще хорошо видит. Ей тяжело было за домой присматривать, вот меня и взяли.

Анна Матвеевна всплеснула руками:

— Господи, Пелагеюшка моя жива! А я-то уж и не чаяла ее в живых застать! — И повернувшись к Изабелле и Артему, которые также тихонько продолжали стоять у порога, не решаясь нарушить встречу Анны Матвеевны с родным домом, пояснила: — Пелагея-то и тогда уже была в летах, а ныне ей уж за восьмой десяток перевалило. — Девчушка при этих словах насторожилась и взглянула на Анну Матвеевну каким-то иным взглядом. Так она простояла еще около минуты, и потом вдруг с громким криком кинулась Анна Матвеевне на шею:

— Хозяйка, матушка, вернулась! — Громкие крики прерывались теперь такими же громкими всхлипываниями и причитаниями. От этого неожиданного бурного излияния чувств Анна Матвеевна слегка опешила, и теперь смотрела на Артема и Беллу растерянным взглядом, словно бы хотела узнать у них — что это сейчас происходит? Но Артем и Белла тоже смотрели на девчушку расширенными от удивления глазами — ведь ей никак не могло быть больше шестнадцати лет — а если так, то откуда она могла признать в Анне Матвеевне хозяйку, исчезнувшую больше двадцати лет назад? Но все прояснилось само собой. Девчушка, не прекращая выть и причитать, вдруг поднялась с колен и попыталась что-то сказать. Но у нее получилось только нечленораздельное: «Вы-ы-ы-а-а-а», и тогда она, размазывая рукавом слезы и сопли по румяным щекам, потянула Анну Матвеевну за руку, словно приглашая ее следовать за собой.