Валд Фэлсберг - Прокол (сборник)

Матадор уже не раз спотыкался. Без посторонней помощи — просто из-за собственных движений и колик в подошвах. Бита выскальзывала из вскрытой кисти, и он хватал ее снова и снова — то в одну, то в другую руку. Из-за песка, влипшего в кровь, рукоятку удержать стало легче, а выдержать — невыносимо. Теперь он, выдохшись, стоял посреди арены и тер искусанные песком глаза. Грудь конвульсивно дергалась. Взгляд постепенно прояснился: непрестанно сочащиеся слезы наконец-то его более или менее отмыли.

Ребенок!!! Всякого матадор ожидал, только не это: перед ним стоял мальчик. Сопляк, не подросток еще — в наряде римского легионера с игрушечным мечиком в тонкой ручонке! Но в выражении его лица не было ничего детского. Он напоминал… напоминал… «Мaтадора», поймал себя матадор.

Пацан долго разглядывал его как некое животное. Постепенно тишину прервали нарастающие ритмичные взбадривающие крики толпы:

— Тра-ян! Тра-ян! Тра-ян!

И мальчик бросился вперед с протянутым мечиком. Матадор отбил его палкой, но ребенок петлял вокруг него и нападал снова и снова. В отличие от полностью истощенного кровоточащего матадора, мальчишка, казалось, всего лишь размялся и наконец-то готов к собственно бою.

Еще через пару отбивающих махов слизисто-кроваво-абразивная булава выскользнула из рассеченной ладони матадора. Глянцеубойщик метнулся к потерянному оружию, мальчик с поднятым острием преградил путь, отчаявшийся мужик с диким ревом голыми руками кинулся прямо на мальчика, тот отскочил вбок, матадор, нагнувшишь, хватал палицу и, споткнувшись, упал… Его тело пронзила жгучая боль: ребенок умудрился нанести ему удар в бок.

Промокший потом, кровью и мочой, глянцеубиваемый шатался перед мальчиком. Его бока, плечи и бедра были дырявым решетом. Золотая рвань едва прикрывала наготу. Слезы текли из глаз — то ли все еще из-за песка, то ли просто текли. Уже который раз он лишился биты. И уже не нагибался за ней. Он старался удержаться на ногах. Нагнувшись, он уже не смог бы восстать…

Дитя приближалось, метясь мечом в его грудь. Матадор смотрел, но был не в силах поднять руки. Резким выпадом мальчик направлял острие прямо в сердце, но мужская рука в последний момент его схватила: двусторонне острое лезвие скрипануло о голые кости пальцев и проткнуло плечо. Мальчишка свирепо тыкал опять и вновь. После какого-то пятого или шестого мелкого тычка в грудную клетку матадор рухнул на колени ртом в песок. Колизей опять гремел. Глянцезабивамый свернулся и замер, обхватив руками воткнутую в песок голову, как неизменно привык, когда в бою случается происшествие — когда следует прикинуться мертвым, пока стая ассистентов с колами вернет в поединок равноправие и справедливость. Тут же, спохватившись о неуместности привычного рефлекса в непривычной ситуации, матадор вздрогнул в ожидании удара в спину. Но дождался тщательно прицеленного свирепого пинка под левую подмышку точно в подбородок: казалось, петля челюсти отскакивает от головы вместе с правым ухом, сознание от боли и сотрясения помутнело. Еще после нескольких более легких настоятельных пиханий в бок побитый человек намек понял: в игре римляненка нельзя победить предательским ударом в единственное место, куда сам когда-либо осмеливался тыкать своего полуслепого и полумертвого противника. Он собрался силами, перевернулся в пыли арены лицом к победителю, поднялся полувсидь и в отчаянной гордости вялой рукой бросил свой скотский головной убор в мелкого распинателя. Траян поймал его за рог, толпа завыла, и жертва осталась, беспомощно сникши, с обнаженной головой.

Один на один без ассистентов.

Глаз на глаз с противником.

Впервые в жизни.

Чего он неизменно лишал свою постоянно разочарованную толпу болельщиков.

Чем он… изменно наделил свою опять-таки разочарованную толпу болельщиков.

Впервые и безвозвратно…

Мальчик наступил ногой матадору на грудь, уложил его обратно и поднял меч.

— Траян… — глянцеусопающий прошептал только что услышанное имя и кровавыми останками своих кистей схватился за лодыжку мальчишки. Разум предсказывал, что говорить не стóит, но стон вырвался самопроизвольно. Быть может, из-за отсутствия пальцев? Больших пальцев, указывающих вниз на общественную оценку исхода борьбы… А вдруг этот бред завершен на этом и смерти здесь не требуют?

Сразу же эту надежду убил решительно управляемый малой рукой неумелый удар. Мальчику не удалось сразу попасть в сердце. Выдержав паузу, пока жертва не уймется хрипеть, мальчик ткнул еще раз — и игра подошла к концу. На самом деле и этот детский тырк попал в ребро и соскользнул вбок, но с трибун это было не заметно, так что мальчик прекратил затянувшееся соперничество со своей непослушной рукой и пошел триумфовать.

— Тра-ян! Тра-ян! Тра-ян! — амфитеатр орал. Тускнеющий взгляд матадора с беспомощным ужасом следил за восходящими вдоль рядов трибун мириадами столь заветных белых платочков, подтверждающих права тираненыша на все уши, хвост и что только можно отрезать у глянцеубиенного.

Мальчик с поднятым кровавым лезвием маестатично обошел глянцетушу крýгом почета, тогда вернулся, присел и ритуально обнял ее: мы одной крови — ты и я. Публика взревела на ноги. Тем временем ассистенты сподручно отсекли матадоровы уши, накинули на щиколотки ремень — и гнедая лошадка, поднимая серое облако, урвала глянцеостанки по песку. Руки матадора мотались плетями вдоль кровавых ушных воронок. Глянцетрупов рот судорожно глотал воздух в тщетных стараниях наполнить проткнутые легкие…

— Мальчуган молодец! — Поппея Сабина [13] Поппея Аугуста Сабина (30–65 г.), верная, прекрасная и вольномыслящая вторая жена своего третьего мужа императора Нерона. обняла Луция Домиция.

— Хорош парень у нас растет! — Нерон [14] Клаудий Цезарь Аугуст Германик Нерон (37–68 г.), Римский император (54–68 г.). Известен беспощадным преследованием христиан, особенно после познания кошерриды. Рожден — Луций Домиций Агенобарб. ласкал волосы Поппеи, но в голосе слышалось некоторое разочарование. Ложа Нерона была ближе всех к месту завершения спектакля, и его взор — глубоко проницательный. Он видел, что сын так и не сумел тыркнуть в сердце жертвы. Однако он гордился храбростью сына: выйти все-таки на охоту и на второго матадора и забить того как шакала.

Ибо первому перед состязанием ладони надрезали, зато песок в глаза не засыпали. Это оказалось ошибкой. Он видел противника и видел, кто противник. Вышло предельно глупо: уже скоро после начала боя матадор выбил у Траяна [15] Сын императора Нерона и Поппеи, о существовании которого единственные сведения сохранились в этом рассказе, видимо, потому, что он определенно рожден в то время, когда Поппея еще была женой Марка Салвия Отто и любовницей Нерона. Точно неизвестно, является ли он тем же самим позжим императором Траяном (53-117 г.), или лишь его ровесником тезкой, потому что, например, исследования русскими романистами свидетельствуют, что Траянов в тогдашнем Риме было как собак нерезанных, что может представлять собой весьма приличную цифру, о которой, однако, можем только гадать из-за отсутствия ссылок на точные переписи нерезанных собак. меч, мальчик упал в песок, толпа с ужасом взревела в сладострастном ожидания смерти императоренка, и хватило бы копью не отходящего от дуэлянтов ни на миг Брута [16] Брут: верный и менее верный соратник ряда римских Цезарей ряда веков. пронзить сердце матадора лишь секундой позже, как происшествию не миновать.