Иван Сажин - Полигон

«Что ж, видать, такова моя участь. Не быть мне королевой», — горько подумала она и погладила его по руке.

— Алешенька, голубчик, ну что с тобой?

Видя, что она так убита его молчаливым неодобрением, он стряхнул с себя насупленность.

— Ничего, это просто так. — И снова взялся за вилку. Она заглядывала ему в глаза, виновато и преданно улыбалась.

— Ты на меня сердишься, правда?.. Ну скажи, сердишься?

— Нет, родная моя, — отвечал он, и это было неправдой. Он действительно сердился. Но сказать ей об этом — значит вовсе обидеть ее и испортить вечер, а он так хорошо начался.

Она все поняла.

— Извини, пожалуйста. — Голос у нее дрогнул. — Никогда больше не буду говорить об этом. Даю тебе слово.

— Но почему же!.. То, что на душе, надо высказывать. Иначе как же? — Он чувствовал, что фальшивит, и не любил себя в эту минуту. — Извини и ты меня… Ты знаешь, я решил посвятить армии всю свою жизнь, без малого остаточка. А служба — ревнивая дама, не терпит соперниц…

Он говорил торопливо, сбивчиво. Слова его звучали как извинение за то, что он рассердился, за то, что сфальшивил.

— Не расстраивайся, Алешенька, — сказала Аня, не дослушав, явно думая о своем. — Может, еще немного винца?

Во взгляде, словах, в каждом ее жесте было беспредельное милосердие. Она простила ему, и у него отлегло от души.

— Спасибо. — Глаза его вдруг оживленно засветились. — А знаешь что? Пойдем-ка сейчас за город, а? Такой прекрасный вечер, а мы сидим и киснем.

— И верно!.. Какой ты молодец! — Она вскочила. — Сейчас оденусь и пойдем. Я быстро…

По асфальтовому раздолью шоссе мотоцикл несся гудящим вихрем. Анатолий и Евгений, оба в зеленых дорожных шлемах, щурились от встречного ветра, обвевавшего их голубой вечерней прохладой. Они радостно улыбались при мысли, что проведут вечер в театре. Вел мотоцикл Русинов.

Солнце заметно поостыло и, клонясь к горизонту, наливалось краснотой. Оно тоже неслось куда-то легко и неслышно. Казалось, сама удача, сказочно щедрая, отправилась вместе с ребятами в веселое путешествие.

Когда выехали на противоположный край широкой лощины, лес начал отступать, точно утомленный бешеной гонкой. Анатолий сбавил газ, притормаживая: впереди повороты, перекресток, постройки… Но лишь миновали небольшой городишко, снова увеличили скорость. Оставались позади селения, мелькали автобусные остановки со знакомыми надписями. А впереди из дымки уже вставали строящиеся на окраине огромного города корпуса нового завода и за пыльной листвой придорожных деревьев проглядывалась сплошная мешанина построек, высоковольтных мачт. Все ближе первые дома, переезды. По тряской брусчатке, вслед за автомобильной суетой, друзья въехали на городские улицы.

Торопились они напрасно. В кассовом зале театра было тоскливо пусто. Невысокая располневшая женщина в сером костюме весело болтала о чем-то с кассиршей. Над окошком приколотый кнопкой висел листочек с надписью: «Билеты проданы».

Лица друзей потускнели от разочарования. Было чертовски обидно, что так глупо рушатся все их замыслы. Русинова почему-то заинтересовала афиша, — вчитывался в нее, изучал.

— Может, перед началом спектакля кто-нибудь придет сдавать билеты? — не терял надежды Евгений.

— Как же, держи карман шире! — буркнул Анатолий, и вдруг лицо его просияло. — А ведь это идея, Женя!

Новенькие желтые полуботинки Русинова зацокали по метлахской плитке, на смуглом лице зажглась самоуверенная, вызывающая ухмылка.

— Позвольте, гражданочка! — попросил он женщину, и привалился к окошку, сказал небрежно: — Тут дядя обещал мне оставить два билетика.

Кассирша из-за стекла глянула на него недоверчиво.

— А кто ваш дядя?

— Народный артист республики Русинов.

— И всего-навсего два билетика?

Анатолий осуждающе поморщился.

— Нам больше и не надо. Так, Жень?

Евгений стоял за его плечами сам не свой: не ожидал, что товарищ выкинет такой номер. Кассирша крутнула головой, спросила:

— И вы уверены, что дядя позаботился о вас?

— А как же? По-родственному.

— А может, нет?

Кажется, она затеяла игру, в конце которой намеревалась ловко изловить прыткого лейтенанта. А он будто и не замечал ее маневра, шел напролом.

— Должен оставить. Я же недавно звонил ему домой…

— Борис Петрович уже больше часа в театре!

Евгений видел, как насмешливо оглядывает их полная женщина, и ему стало не по себе. Между тем Анатолий начинал «показывать характер».

— А недавно — это разве пять минут?.. Часа полтора уж прошло с того момента, как я говорил с ним. А чтобы вы не сомневались… вот!

Достав из кармана удостоверение личности и раскрыв его, сунул в окошко («Что, поймала?»). Поскольку в документе было четко написано, что предъявитель его — Русинов Анатолий Михайлович, кассирша погасила усмешку, подняла телефонную трубку.

— Сейчас узнаем. Мне Борис Петрович ничего не говорил о вас.

«Этого только не хватало!» — сгорал от стыда Евгений. Его даже повело всего. А кассирша уже говорила с кем-то.

— Зиночка!.. Попроси, пожалуйста, Бориса Петровича… Да-да, я жду у телефона. — Она кинула взгляд на лейтенантов. — Сейчас спросим у самого…

Минуты три тянулось напряженное ожидание. За это время, обезопасив себя шаловливым смехом, можно было спокойно уйти. Евгений даже отступил на два шага, подавая другу спасительный знак.

За окошком снова говорили:

— Борис Петрович?.. Извините, что беспокою… Здесь, около кассы, ваш племянник… Офицер Русинов… Говорит, что вы ему обещали на сегодня два билета… С трудом… Ну хорошо, сделаю.

Все это время, пока кассирша говорила с народным артистом, лейтенанты стояли в оцепенении. Но вот она кинула трубку. Смущенная и заметно порозовевшая, начала искать что-то. Тут же, как ни странно, подала билеты.

Анатолий расплатился. Глаза его горели насмешливым огнем.

— Вот так! — ухмыльнулся он и победно сунул билеты в карман. — Потопали, Женя!

На улице он облегченно вздохнул, повел плечами, расслабляясь. Коротко рассмеялся.

— Вот и отделали Пенелопу!.. Однако жарко в этом предбаннике.

Гений неодобрительно покачал головой.

— Слушай, Толик, мы могли капитально влипнуть!.. Не понимаю, как ты мог решиться на глупый фарс?

— Велика беда! Крутнулись бы и пошли прочь. Кто знает нас, лейтенантов безвестных?

— А если актер и в самом деле заказывал для кого-то билеты? Вот наделаем шороху, когда увидят, что пришли совсем не те.

— Исключено. Спектакль — не именины. Старик все понял и быстренько сориентировался. Актер все же!.. Не каждый день обращаются к нему однофамильцы, понимать надо. Психология — штука тонкая.

Товарищ неодобрительно покосился на него.

— Тоже мне психолог!.. Ты хоть видел актера Русинова?