Иван Сажин - Полигон

Обследовав склон, разведчики снова вернулись к камню. Ощупали его со всех сторон.

— Что же делать? — мучительно размышлял вслух Анатолий. — Ежели б не эта холера, мы запросто провели бы танки по оврагу.

— А попробуем свалить его! — сказал прапорщик.

— А что, можно попробовать!.. Только шум будет, и западные раскроют наш замысел. Наверху наверняка есть кто-нибудь.

Надо сделать так, чтоб не заметили.

— Понял, понял! — Русинов быстро повернулся к Микульскому. — А знаешь что, Серафим Антонович, поднимись с Индришунасом наверх, да разведай, нет ли кого. А я скажу Виноходову, чтобы сбегал и притащил пару ломов. Лопатой ведь не сковырнешь эту холеру.

— И пусть отпилят два коротыша от бревна для ваги.

— Тоже верно! А то опоры тут никакой.

Русанов был рад: с бывалым прапорщиком можно любое дело сварганить. Не успевал один высказать стоющую мысль, как второй тут же ее развивал.

— Даже если не удастся ломами свалить, все равно пройдем, — уверенно говорил Микульский. — Подкопаем камень с той и с другой стороны, а потом зацепим тросом, и танк запросто свалит его.

— Нет, это надо сделать загодя. Заложить за него несколько взрывпакетов и вывернуть во время артподготовки… Ну, идите! Возвращайтесь сюда же, к камню. Да поосторожнее там!

— Не беспокойся, лейтенант: я еще на фронте ходил в разведку.

Микульский с Индришунасом выбрались из оврага и растворились в вязких сумерках ночи. Анатолий прислушивался с минуту: сверху не доносилось ни звука. Тяжело опираясь на шест, подался назад. Ноги у него дергало от усталости, голова казалась чугунной.

Прошел сотни полторы метров, когда заметил в овраге знакомую фигуру. Виноходов курил: огонек папиросы то ярко светился, то тускнел, опускаясь вниз. Лейтенант подскочил к нему, зашипел:

— Сдурел, что ли? Брось сейчас же папиросу!.. Все там сделал?

— Так точно. — Виноходов затоптал окурок. — Танк свободно пройдет.

— Ну молодец. Старайся. Во время атаки сядешь за рычаги танка вместо Гафурова — он пока слабак. Не подведешь?

— Спасибо, товарищ лейтенант. Проведу как по ниточке.

— Хорошо… Иди сейчас к Адушкину. Отрежете от бревна с моей машины две полуметровые чурки да прихватите два лома. Камень там дорогу перегородил, надо сковырнуть. Пусть Адушкин выделит тебе в помощники Усачева.

Вернувшись к камню, Анатолий увидел там трех человек. Вначале удивился, но тут же понял, что разведчики взяли «языка». Все трое беспечно курили, пряча в горсти огоньки папирос.

— Курить запрещаю! — кинул лейтенант.

— Да тут теперь никого нет! — заверил его прапорщик веселым голосом. В нем еще не улеглось возбуждение, вызванное удачной вылазкой.

— Сейчас нет — через минуту будет. Табачный дым ночью далеко чуется… Ладно, дайте и я затянусь разок.

Русинов присматривался к «пленному». Это был осеннего призыва курносый и круглолицый солдат в шинели и пилотке. Опечаленный тем, что его насильно увели с поста, он сидел нахохлившись.

— Как взяли его?

— Как на фронте! — со смехом отвечал прапорщик. — Пробираемся мы, значит, кустиками над склоном оврага, приглядываемся. Луна как раз вылупилась. Видим, будто маячит чья-то голова впереди. А он присел в окопчике и задремал. Подползли к нему сзади. Индришунас навалился броском и пикнуть не дал.

— Ладонь вот укусил, — сказал механик, подняв крупную руку.

— Не брыкался?

— Да где ему!.. Автомат и ракетницу мы у него забрали, предупредили: если попытается кричать, заткнем рот его же пилоткой. Ну и пошел с нами, как миленький.

— Что ж, это хорошо. — Затоптав окурок, Анатолий приказал механику: — Отведи его на кухню, чаем напоить и спать уложить. Автомат верните, чтобы не переживал. А ракетницу оставим.

У лейтенанта появилась интересная мысль, но он пока не хотел выкладывать ее. Забрав ракетницу, сказал «пленному»:

— Не горюй, парень! Наступление начнется — с комфортом доставим снова на высоту.

Механик с солдатом ушли, а Русинов с Микульским налегли на лопаты: время было дорого. К счастью, камень сидел не так уж глубоко, и теперь стало ясно, что ловушка эта — для простаков. Наверное командир полка не один раз прикинул, прежде чем родился замысел…

Минут через сорок пришли уставшие Виноходов и Усачев. Первый держал под мышкой полуметровые чурки, второй нес на плече ломы. Чурки тут же пристроили, поддели камень ломами.

— Что ж, попробуем! — раззадорился прапорщик, поплевав на руки. — Индришунаса зря пустили: он бы навалился — дай боже… Налегли!

Глыба качнулась и снова подалась назад.

— Шевелится! — воскликнул Русинов, радуясь. — Виноходов! Бери лопату, и как только камень отшатнется, бросай за него землю… Готовы?.. И-и-и… ррраз!.. И-и-и… рраз!

Дело пошло. Камень постепенно расшатывался. А так как за него бросалась земля, то он после каждого качка отклонялся от глинистой стенки. Наконец тяжело плюхнулся в болотное ложе оврага. Все четверо облегченно вздохнули.

— Там ему и место! — ликовал Русинов, утираясь платком. — Раньше мешал танкам проехать, а теперь будет помогать. Как, Серафим Антонович, проскочим тут?

— Запросто! Главное — чтобы не скатывались машины в трясину.

— А мы подроем стенку, где нужно, и порядок в танковых войсках. Так что иди к комбату с докладом: проход готов!

— Да нет уж, лучше я поработаю, — возразил прапорщик. — Сам иди докладывай, ты старший. Оставь со мной одного человека.

Русинов колебался недолго.

— Ладно, пойду, — сказал он. — С тобой остается Усачев. Когда все сделаете тут, отправь его к ячменному полю, на тот край взгорья. — Лейтенант подал ракетницу солдату. — Начнется атака — ракету в сторону поля! Чуть погодя — следующую. Пусть западные думают, что их атакуют с того фланга.

— Хм, забавная мысль! — усмехнулся прапорщик. — Стоит подыграть.

— Только осторожнее работайте. Обидно будет, когда сорвется налаженное дело.

— Не сорвется!

Взяв на плечи по лому и прихватив шест, Русинов и Виноходов подались из оврага. Вскоре лейтенант отчитывался перед комбатом, который долго и с нетерпением ждал его.

— Ну, Русинов, вы первым открыли эту дорожку — первым и пойдете по ней! А сейчас — спать, — распорядился Загоров.

…Сигнал о наступлении передали за час до рассвета. Луна уже зашла и было совершенно темно. Освободившееся от туч небо утомленно мигало бесчисленными зрачками звезд.

Евгений бодро поднялся, велел солдатам скатать брезент. Хоть недолго спал, а чувствовал себя отдохнувшим. Надевая танкошлем, припомнил, как Русинов звал его на разведку оврага. «Чудак! Наверное, всю ночь глаз не сомкнул», — усмехнулся он.

А над полем учебного боя уже рвались заряды тротила. Разнеслась долгожданная команда: «Заводи-и-и!» Боевые машины ожили, глухо зарычали моторами в земляных углублениях. Загоров передал по радио: