Иван Сажин - Полигон

— Подумай, у тебя еще ночь впереди. Вопросы есть?

— Они, конечно, есть, да потерпят.

— До завтра. Жду к обеду. Пока!

На лице полковника была задумчивая, светлая улыбка, когда он опускал на рычаг трубку, говоря Чугуеву:

— Поступила вводная от командира: завтра в округ на беседу.

— Добил он все же вас! — рассмеялся замполит. — Куда сватают-то?

— Помощником замкомандующего округа. Как раз по мне работа…

— О, так знатно! Глядишь, года через полтора заявитесь генералом, будете давать ценные указания.

— Не все же в полковниках ходить, — отшутился Одинцов.

Он испытывал чувство гордости: приятно сознавать, что в глазах сослуживцев не меркнет твой авторитет, что ты и дальше будешь причастен к их делам.

— Но как теперь быть с докладом? Собрание уже намечено…

— Доклад мог бы сделать и я — с тезисами знаком, — проговорил Чугуев. — Да ведь не в этом загвоздка.

Георгий Петрович внимательно глянул на него.

— Понял, понял, комиссар… Да, ты прав.

Уловив мысль замполита, Одинцов и сам подумал, что Загорову не провести собрания, как надо: и офицер из его батальона, и в конфликте они… Нет, лучше не рисковать. Открылась дверь, вошел Русинов. Вид у него был встревоженный, невеселый. Не успел он доложить, как Одинцов спросил:

— Что случилось? Русинов виновато вздохнул.

— Извините, товарищ полковник, но я вчера наврал вам. Не просил меня Дремин забирать у вас его рапорт.

Одинцов не знал, сердиться на него или нет. Вчера искренне поверил ему, будто Дремин сожалеет о своем необдуманном поступке (да и хотелось верить), и вернул рапорт Русинову, которого вызывал к себе для разговора.

— Значит, опять инициатива?

— Я думал, что поговорю с ним как друг, и все переменится к лучшему.

— И что же?

— Ни в какую!.. Дело гораздо хуже, чем я предполагал.

С минуту все трое молчали.

— Вот видишь, комиссар, еще одна поправка к докладу, — хмурился Одинцов. — Но что нам делать с инициатором?

— Так ведь он хотел как лучше.

Полковник был явно встревожен новым осложнением дело Дремина.

— Ладно, Русинов, мы подумаем над тем, что ты сообщил. Но я когда-нибудь взгрею тебя по пятое число, чтобы не повадно было врать. Можешь идти.

Ротный, видимо, не спешил — стоял в каком-то трудном раздумьи.

— Товарищ полковник, хочу еще сказать… Когда Дремина посылали за фильмами на базу, он заезжал к Русиновым, и девушка влепила ему пощечину. Это и сбило его с ног. Отец Лены говорит, что сцена вышла драматическая.

В кабинете установилась тишина.

— Еще новость! — обронил Одинцов и переглянулся с замполитом. — Но Дремин мог просто снахальничать, и заслуженно получил плюху!

— Нет, товарищ полковник. Друга я знаю: он так не поступит.

— Мда, плохи дела, — расстроился Георгий Петрович. — Мне теперь все понятно, но как быть, не знаю.

— Очевидно, надо вообще отложить собрание, — заметил Чугуев. — Оно может дать минусовый результат. Кончится новым рапортом.

— Если бы рапортом! — Комполка обратился к ротному: — Спросить хочу, Русинов. Может, Дремин, и в самом деле совершил промах, став офицером? Может, у него какое-то иное призвание?

— Да нет, товарищ полковник. Кабы он имел другое призвание, это было бы замечено. Его мать и дядя — люди образованные, чуткие, помогли бы ему, Евгений мечтал стать офицером.

Одинцов достал папиросу, начал разминать ее.

— А командир из него со временем мог бы выйти неплохой… Неглупый, образованный, физически развит, Я в людях толк знаю. Ему лишь перешагнуть ступеньку взводного, а там пойдет.

— Я тоже так думаю, — произнес Русинов. — Правда, у него один брачок. Парень он с винтиком: чуть чего — р-раз и выкрутился.

Командир полка невольно усмехнулся. Полистав личное дело Дремина, написал на листке несколько слов и подал лейтенанту.

— Дежурному по части: немедленно передать по назначению.

Анатолий быстро вышел, довольный тем, что отделался легким испугом. Ему влетело бы, и крепко, если бы Евгений принес новый рапорт.

Когда за ним закрылась дверь, полковник проговорил отцовским, потеплевшим голосом: — Ох, Русинов, Русинов! Башковитый парень, и шустрый, как метла. Нравится он мне. Перспективный офицер…

— Да, офицер, что надо, — задумчиво молвил Чугуев. — А ведь он только что удержал нас от большой неприятности. Люди с винтиками в тяжелую минуту выкручиваются иной раз так, что хуже не придумаешь.

— Все верно, все верно. — Одинцов досадливо припечатал ладонь к столу. — Опять Загоров кашу заварил! Вот же закоперщик… Ну ничего, я с ним сочтусь по-свойски. Хоть и сказано, что быть ему моим преемником, это дело можно еще переиграть. Как ты считаешь?

Замполит отвечал не сразу, боясь поспешных выводов, боясь ошибки. Конечно, проще заявить, что он не видит в Загорове ничего, кроме честолюбивых устремлений да перехлестов, о которых говорено довольно. Но ведь это будет неправда! В Загорове с избытком огня и энергии, чтобы достойно продолжать начатое…

Василий Нилович глянул прямо и открыто.

— Я так думаю: закрывать ему дорогу не надо. В нем есть то, что необходимо боевому командиру. Но и вывихи его нельзя оставлять. Вправьте ему мозги — вы умеете это делать, — и пусть он засучает рукава.

— Ладно, быть по сему. Передай Загорову, чтобы зашел ко мне. Да скажи дежурному по штабу: пусть пока никто не заглядывает в кабинет и не звонят.

Все, что говорил и делал полковник Одинцов, он делал и говорил предельно обдуманно, как бы заранее предвосхищая тот результат, какого хотел добиться. А как сегодня? Добьется ли он того, что хотел бы видеть в своем преемнике? Этот вопрос не на шутку занимав его.

Вскоре зашел Загоров, стройный, подтянутый. И полковник невольно залюбовался им. Подал руку, здороваясь. Указал на стул у окна. Присел и сам за свой стол.

— Так вот, комбат, недоволен я опять тобой, — начал он и, видя, как у Загорова вскинулись серые глаза, как он расстроился и замер, хмуро подумал: «Эк болезненно воспринимает накачки!.. Ну да лучше пусть болезненно, чем равнодушно».

— Я сделал что-то не так? — спросил майор. Голос его звучал натянуто и даже обиженно. Он же так старается!

— У тебя вновь появились рецидивы старой болезни.

— Она забыта, товарищ полковник! — искренне отвечал Загоров. Это был хороший признак: значит, хочет избавиться от недостатка.

— Увы, и я так считал. Но вот стычка с Дреминым показывает, что ты еще рубишь с плеча.

— Он хоть кого выведет из терпения!.. Конечно, мы сделали его таким: все берегли, отличали — и вырастили изнеженную барышню.

Недовольство и злость отразились на сухощавом лице комбата. И это не понравилось Одинцову, но он пока молчал.

— Сам Дремин не сделал ни шагу вперед, — продолжал майор. — Классность по вождению не повысил, многие нормативы выполняет с трудом. О каком личном примере командира можно говорить? Во взводе забыто золотое правило: «Делай, как я!» Потому и считаю, что его пора хорошенько встряхнуть… Но, может, я слишком горячо говорил с ним?