Вячеслав Букур - Тургенев, сын Ахматовой (сборник)

Таисия вспомнила: если внутрь вихря попадет тело, оно может распасться. А дневник уже летел от теплотрассы по улице Чкалова. Хлопали двери подъездов, зазвенел лист на крыше, но не отпал и не пустился в путешествие, ибо не пришло еще его время – не все гвозди прогнили… Таисия бежала за дневником – вдруг земля подкосилась и отделилась от ног, потом пошла вбок, после – вниз, ее закрутило… Но это не смутило дневник: он летел, переворачиваясь вокруг своей оси, как лихой голубь, и радостно поднимался еще выше. Она изо всех сил перебирала ногами, но не смогла его догнать. Скоро он исчез из поля зрения своей хозяйки…

– Сейчас анекдот расскажу! – крикнул Петр, с треском врываясь в квартиру. – Слышали: победил Ельцин! Про новых русских анекдот. Сидят двое, выпивают, один, который гость, спрашивает: чего это видак крутит одну кассету – «Одиссею капитана Кусто»? «Это не Кусто, это аквариум».

И что же? Разве хоть кто-нибудь из семьи показал движением бровей, что слышал? Папа тихонько бряцал на гитаре, мама действовала на кухне, а Таисия – вечная зубрилка – вообще будто спряталась за обложкой «Истории мировых цивилизаций». Одна Маша поняла брата:

равнодушие – сплошное равнодушие к анекдотам. Наконец папа отложил гитару, вздохнул и сказал:

– Все же неплохо, что анекдоты о новых русских появляются в изобилии. Была, была зловещая пауза в производстве фольклора, уж не знал, что и думать…

– Что же хорошего, папа? – удивилась Таисия. – Новых русских дурачками представляют в анекдотах, им это не понравится…

– В сказках Иванушка – тоже дурачок. На Руси дурачков любили. Значит, и новых русских стараются полюбить. Значит, что?

– Что? – не поняла вывода Маша.

– Значит, революции не будет! – догадался Петр. – Не будут их жечь и резать, как в семнадцатом году жгли помещичьи усадьбы.

– Возьмем также средства массовой информации…

Папа явно зарапортовался. Чтобы понизить траекторию его умственного полета, Маша вклинилась своим острым голоском:

– Но в жизни-то, папа, этих новых русских многие не любят!

Папа отвечал: миф – фольклор – анекдот – это и есть регулятор поведения! Не любят, но уже хотят полюбить! Отсюда и теплое, почти покровительственное отношение к ним, как к Ивану-дурачку…

Папа, похоже, уже писал вслух эссе по культурологии: подспудно народ хочет полюбить этих богачей противных, показывает в анекдотах, какими не нужно им быть. Миф регулирует поведение!

– Папа, папа, остановись, мы тут не поняли! – закричали девочки.

Папа привел остекленевшие глаза в человеческий вид, немного постоял посреди комнаты – видимо, соображая, куда его занесло. Таисии даже захотелось поводить ладошкой перед его глазами.

«Революции не будет? – подумала она. – Так, запишем это сейчас в дневник, а потом проверим, будет или не будет. Прав папа или нет».

И тут она вспомнила, что дневника нет, он улетел неизвестно куда. «Эх, зря я его сбросила с балкона! Если б закопала, то сейчас бы могла выкопать, записать папины слова…»

– Анекдоты говорят о том, что нравственность русского, то есть российского, народа – жива! – продолжил папа. – Возьмем хотя бы СМИ. Что такое СМИ?

Он говорил: СМИ, СМИ, – а Таисии слышалось: змий. Какой змий?

– Не змий, а СМИ – средства массовой информации… они тоже стали на место фольклора. В сказке все начинается с недостачи, да? Ну, яблоки у царя в саду кто-то ворует, нужно послать сторожей – это «Конек-горбунок». Газеты и ТВ наперебой нам про криминал: убийство, конечно, тоже недостача, правда? Надо искать преступника, как в сказке.

Петр прервал отца: а как же чудесные, волшебные помощники? В сказке напиток или яблоко, которое надо откусить… А в СМИ что?

Папа на секунду задумался.

– Ну, сами СМИ и есть волшебники: могут и собственное расследование вести, могут помочь, объявив, чтоб звонили по телефону, если кто что знает. Ну и, конечно, они регулируют наше поведение. И заметьте: даже писателей журналисты недолюбливают, как сказители народные тоже недолюбливали представителей культуры.

Таисия слушала папу, слушала дождь, который лил уже второй день, и у нее само появилось в голове стихотворение:

– Само появилось? – переспросила мама. – Ну, значит, ты в отца, пойдешь по филологической части.

– Только не надо много думать о политике, о выборах, господа, – сказал на это папа. – Сейчас само написалось про Россию, а потом, может, напишется про другое, более важное… Так я о фольклоре: заметили притчевые истории?

– Пап, ты меня любишь? – спросила Таисия вдруг.

– Что? Ты о чем? Да, конечно… люблю, а что? Я не то что-то сказал?

Просто папа улетал куда-то в холод словно, когда размышлял вот так. Нет, когда Таисия вырастет, она не поступит на филологический, а найдет литературно-ветеринарный институт! Обещала ведь Кулику, что лечить будет! Литературно-ветеринарный с элементами гитары! А тарелки? Она их будет расписывать в свободное время… Да, решено! Где же есть такой институт? Ну уж где-нибудь да есть же, подумала Таисия.

Папа Таисии ушел заваривать чай и подумал в одиночестве: не Бог весть какие гениальности изрекаю, а уже детям показалось, что я не с ними, что забыл в это время любить Таисию… И вдруг его осенило: зря напали тогда на нее за красочное описание пожара якобы в квартире Вероники! Бальзака тоже в жизни не очень любили женщины, зато его героев в романах сильно любят. Таисия повела себя, как писатель: в жизни у Вероники не случилось пожара, а в дневнике случился. Не надо быть Фрейдом, чтобы это понять.

С тех пор прошел почти год. Алеша Загроженко недавно написал Таисии из колонии очередное письмо: по баллам он обогнал всех, и за это его досрочно выпустят на свободу. «Я мечтаю день и ночь об этом», – пишет Алеша. Как Кювье по одной кости восстанавливал все лицо (тело), так и по одной этой фразе можно рискнуть представить его, Алеши, будущее. Но, к счастью, будущее не нуждается в этом, оно придет само собой.

Стихотворение Алексея Решетова.