Мила Иванцова - Живые книги

— Женькааа…

— Ну, мам… Мам… Ну че ты?… Ну не надо… — У Женьки и самой предательски зачесалось в носу, она потерлась лбом о мамину щеку, обняла ее за плечо одной рукой, второй придерживая торт.

— Вот уж парочка! — вскочила еще молодая, но весьма упитанная бухгалтер. — Давайте хоть торт заберу, угробите ж его, обнимаясь!

— Точно, Соня, возьми, а то будем мы без торта! — снисходительно улыбнулась Ирина Гавриловна, пожилая женщина, которая работала вместе с матерью уже лет пятнадцать.

— Женькааа… — снова всхлипнула мать и обняла маленького взрослого ребенка уже обеими руками.

— Нет, что ни говори, Клавдия, а дочка у тебя хорошая! — сказала Соня. — Видишь, пришла по-человечески, обнялись, угостила, в гости тебя к себе пригласила… И нам пообещала как-нибудь зайти маникюр всем сделать… Правда, быстро убежала, но дело молодое… Хорошее дитя, вот не наговаривай! Просто выросла.

— А Жора твой — козел! — резюмировала Ирина Гавриловна.

Клавдия вздохнула. Три пластиковых стаканчика тихо ударились друг о друга над остатками торта. В них тревожно дрогнуло гранатового цвета сладковатое вино.

— За наше женское счастье! И малой твоей удачи! — сказала Соня, и женщины выпили.

Вскоре прибрали со стола и снова взялись за работу, но что-то горько-сладкое, щемяще-нежное и лирически печальное все еще шевелилось в груди у каждой, и внимательный наблюдатель заметил бы, что все трое иногда вздыхают, не отрываясь от компьютеров и бумаг.

Утро понедельника началось у Амалии с шока. Едва она собралась спустить ноги с кровати, как увидела на старом потертом паркете, прямо возле тапочек, мертвого голубя. Женщина вскрикнула и отпрянула. В тот же миг что-то упало сбоку на ее кровать. Амалия вздрогнула, замерла, но тут же боковым зрением увидела кошку, которая подошла и потерлась головой о ее руку.

— О господи… Это ты сделала?! Говори, ты?! — Она брезгливо оттолкнула от себя животное и крикнула: — Уходи! Вон с моей кровати!

Кошка обиженно спрыгнула на пол, мимоходом принюхалась к мертвой птице и гордо двинулась на балкон. Голуби, снова топтавшиеся на перилах, всполошились и исчезли.

Амалия овладела собой, встала с кровати, надела тапочки, осторожно обошла бездыханное тело беспечного голубя, который застыл в неестественной позе с вывихнутым крылом, и двинулась в ванную умываться.

Вернулась она босая, держа тапочки в руках, и вышла на балкон.

— Вот я тебе сейчас! Вот накажу — будешь знать! Что ж ты за животное такое? Ты же не от голода его убила! А зачем? Для порядка? Так ты и сама здесь никто, слышишь? — Амалия замахнулась на кошку тапкой, та попятилась, вжалась в изгиб сидения кресла и зашипела. — Ты еще на меня шипеть?! Пошла вон! Я и вчера тебе говорила — здесь тебе не жить! Да еще с такими бандитскими повадками! А зачем ты его в комнату притащила? Мне похвастаться? Спасибо, что не в постель!

Женщина для острастки еще раз замахнулась на животное тапкой, как вдруг увидела метрах в трех на соседнем балконе старушку, которая внимательно наблюдала за ее воспитательным процессом. Амалия смутилась, бросила тапочки на пол, обулась. Соседка кивнула и сказала старческим голосом, стараясь быть услышанной:

— Что, Сильва все-таки вернулась? Вот уж умная! Жалко ее было, когда продавали квартиру, ее увезли к кому-то в деревню, а сами… Ну, вы в курсе. Видите — нашла. Правда, хозяйки ее уже нет… Хорошо, что вы ее впустили. А голубя она поймала рано утром, я видела. Они расхрабрились тут без нее, обнаглели, и грязь от них… Вот она и напомнила им, кто здесь хозяин. Вы же знаете — коты считают, что это мы с ними живем и у них, а не наоборот…

Амалия смотрела то на старушку, одетую в теплую кофту, хотя солнце припекало с самого утра, то на кошку, которая, оказывается, была здесь хозяйкой, и звали ее Сильвой, а Амалия, соответственно, просто стала ее следующей квартиранткой.

— Меня зовут Ульяной Марковной. Если что — зовите. Хотя я вам не соседка. Мы живем в разных подъездах. А это разъединяет. — Старушка вздохнула и выглянула на улицу. — А Сильва — молодец. Не обижайте ее.

Амалия еще не успела как-то отреагировать, как старушка не-соседка уже скрылась за дверью своей квартиры. Амалия еще какое-то время смотрела на ее опустевший балкон, потом взгляд скользнул по другим, и женщина поняла, что в этом доме буквально несколько балконов остались незастекленными — ее, этой женщины и еще пара-тройка. Остальные были превращены в стеклянные скворечники различной степени уродства, за счет которых хозяева приобретали дополнительно несколько квадратных метров защищенной от дождя полезной площади.

Женщина почувствовала на себе взгляд. Кошка внимательно наблюдала за ней и, казалось, раскаяние ее совсем не грызло. Наоборот — она выглядела оскорбленной, ведь хотела угодить, а тут такое…

Амалия вздохнула и вернулась в дом. День начался. Она планировала выпить утром кофе и ехать в банк за деньгами. Затем — в турфирму, далее, возможно, в кафе пообедать, а там уж, как карта ляжет, по крайней мере, важное дело будет сделано, и она начнет считать дни до отлета. Женщина остановилась возле неподвижной птицы. Что с ней делать? А что делать с кошкой? Все это никак не входило в ее планы. Собственно, «планы» и сами возникли только три дня назад и хоть как-то определили ее ближайшие перспективы.

Есть и пить кофе рядом с покойником ей не хотелось. Женщина переоделась в яркую длинную юбку и белую блузку, прикрыла глаза темными очками, а небольшая светлая сумочка и уже неотделимые от ее образа кружевные перчатки дополнили летний наряд. Амалия взяла на кухне непрозрачный пакет из супермаркета и замерла над птицей. Присела. Только сейчас увидела немного крови на сломанном крыле, поморщилась и не стала присматриваться дальше. Накрыла раскрытым пакетом застывшее тельце, сгребла руками то, что оказалось под ним, и опрокинула на одну сторону. Птица оказалась в пакете.

Хоронить голубя «по-человечески» не было ни возможности, ни желания. Собственно, это не ее домашнее животное, к которому прикипают душой… Вынести, положить в контейнер для мусора — что еще она могла сделать? А кошку долой. А то, глядишь, она так каждое утро будет приносить такие трофеи… Впрочем, через несколько дней Амалия и сама отсюда уедет.

— Сильва! Кс-кс-кс! — позвала она, стоя в проеме приоткрытой между квартирой и общим коридором двери.

Но кошка не отозвалась и не подошла. Амалия вернулась в квартиру, поискала на балконе, огляделась в комнате, заглянула за коробки, даже наклонилась и бросила взгляд под кровать — Сильвы нигде не было.

— Все равно придется тебе выметаться отсюда, дорогая! — отчетливо произнесла Амалия и вышла из квартиры.