Ольга Новикова - Гедонисты и сердечная

За ужином он открыл бутылку бордо. Еще весной привезли из Парижа и заначили. Для подходящего случая. Марфа и теперь не хотела пить, но он настоял – надо же отметить ее первую самостоятельную поездку.

– Учись закреплять успех! Хотя бы внутри себя, – в полном восторге от своего бескорыстия произнес Филипп вместо тоста.

Любовался тем, как она, немного стесняясь, съела два эклера, и уж полный экстаз испытал, на ощупь убеждаясь, как от сладостей налились ее бедра, ее животик…

Вставать с кровати так не хотелось… Но Марфа никогда не залеживалась. Разъединятся – и она вскакивает. Разная физиология…

И все-таки Филипп всласть понежился, дождался, чтобы только что пережитое возбуждение преобразовалось в спокойную негу, которая долго помнится и создает потом устойчивый счастливый фон, на котором почти любая неприятность кажется не такой уж серьезной. Не портит настроения.

А Марфа сразу села за ноутбук. Чтобы прочитать мужнину новую колонку. Азартно читала и поправляла его экономическое остроумие. Смеялась в нужных местах и даже не слишком презирала за ляпы. Он, голый, метнулся на зов и одевался, стоя за ее спиной.

– Успел посмотреть книжку, что я привезла? – Марфа повернула голову и прочитала ответ. – Конечно нет… Читай сейчас. Хочу сразу написать отзыв.

Ничего на потом не откладывает!

Пока Филипп листал брошюрку, чтобы подкинуть научные формулировки, на которые он был мастак – давно перестал считать число своих отзывов на студенческие работы и диссертации, – Марфа небрежно нажала какую-то кнопку или сразу две… Ну никак не усвоит, что с компьютером надо поаккуратнее…

– Что это? «Вам, конечно, кажется, что с такой женой…» – прочитала она вслух. – Что это? – переспросила растерянно.

Филипп оторвался от брошюры. На экране – то самое письмо… Чертова машина!

Ужас…

Он похолодел и, совсем потеряв голову, вырвал шнур из розетки. Не помогло – текст не исчез: в ноутбуке же запасное питание. Автономное. Тогда перегнулся через Марфу и всей пятерней хлопнул по каким попало кнопкам. Трусливый аккорд.

А она, не глядя на него, эмигрировала в свою комнату. Забравшись с ногами на кровать, взяла пульт и устроила чехарду из двенадцати программ, доступных телику.

Холодом ударило.

Откуда дует? Филипп даже метнулся к форточке. Ни щелки.

Забегал. По той же траектории, что в прошлый раз. Марфина комната, как припев, повторялась, а кухня, детская, кабинет – куплеты. Песня отчаяния…

И хотя теперь Марфа не захлопывала дверь, было еще хуже. Она наткнулась на сериал про лас-вегасских криминалистов и смотрела его, отключившись от Филиппа. Не изображала интерес, а правда увлеклась.

Спасибо рекламе, которой очень часто перебивался напряженный сюжет. Как только на экране появилась аппетитная блондинка, затянутая в кожу, и томным голосом сказала: «Позвони мне…» – время позднее, законом не запрещено торговать интимными услугами, – Филипп стал беспорядочно выкладывать свои тайны:

– В Киеве началось. Помнишь, на той конференции и Дубинин был… А в Германии она организовала мою лекцию… Она мне очень редко пишет. Я всегда любил только тебя…

Поскольку каждая фраза пробивалась с трудом, то в первую рекламную паузу больше ничего не уложилось.

– Я всегда любил только тебя… – повторил Филипп, когда на экране снова появилась знакомая блондинка. – У нее всегда был другой мужчина.

Этот довод он заготовил, бегая из комнаты в комнату. В знак, что никакой опасности семейным устоям никогда не было… Типичная мужская пошлость.

Наверное, Марфа его слышала. Ведь не пыталась искать по другим программам что-нибудь поинтереснее, пока шатенки и брюнетки размахивали пышными гривами, уговаривая зрителей купить их самую стойкую краску…

Плохо, что ему-то ничего разумного в голову не пришло.

Когда криминалисты нашли в модном ресторане рыбу-меч, на которую убийца насадил своего конкурента, Марфа выключила телевизор, погасила бра над кроватью и затихла, так и не произнеся ни слова.

Филипп еще долго и униженно сидел в темноте, ни на что уже не надеясь.

В конце февраля ударил мороз. Передвигались пробежками. Входы в метро испускали клубы пара, и в них по студеным утрам исчезали толпы съеженных хмурых людей. Которым недосуг заметить, как молодит Москву каждый снегопад. Зимний макияж скрывает изношенность и неприбранность города. Узоры на заиндевевших окнах – как картины на стенах. Троллейбусные и электрический провода в кристаллах льда – они как гирлянды украшают небесный потолок.

А за городом вдобавок к ослепительной белизне – умиротворяющая музыка, которую наигрывает холод. Потрескивают стволы деревьев, напоминая мелодию фагота. Редкой барабанной дробью срываются с веток крупные и маленькие охапки снега и мягко хлопаются о корочку ледяного наста. Ритмическую стройность придает лесной сонате хруст шагов человека.

Вместо зарядки Дубинин каждое утро надевал высокие валенки и белый полушубок с длинным, необрезанным мехом внутри. Теплый, не чета заграничным дубленкам. И выходил во двор, чтобы деревянной лопатой, края которой для крепости обиты жестью, выкопать широкую дорожку в сугробах, наметенных за ночь. Толчок, поддел, далеко отбросил… Намахаешься до того, что почувствуешь каждую жилку. Заработанная бодрость…

Но в сенях его встречало жалобное поскуливание. В русский сочельник Булька поскользнулся и сломал правую заднюю ногу, почти ожившую после паралича. Несколько недель приходилось брать палку, ждать, пока пес вцепится в нее здоровыми передними лапами, и только тогда вытаскивать его наружу. Но ел он хорошо… Ясными глазами виновато смотрел… Жалко беднягу. Если бы он страдал, тогда понятно: надо усыплять. А так…

– У меня такое ощущение, что кто-то сдавил мою жилу счастья и держит ее в руках… Но я не жаловаться звоню. Мне сегодня пришел имейл из… – Дубинин переложил мобильник в левую руку, а правой перелистнул страничку блокнота. – Из «Варшавского экономического вестника». Хотят интервью на разворот… Но чтобы спрашивал не их корреспондент, а русский ученый-экономист…

– Хорошо… – почему-то без всегдашнего воодушевления протянула Марфа. И замолчала.

Пришлось самому продолжить.

– Они мне список кандидатов прислали. Там есть фамилия Филиппа…

Странно, и на это она довольно сухо сказала:

– Я спрошу у него, когда вернется. Как скоро надо?

Что такое? Раньше сама предлагала услуги мужа.

Полгода назад Федор обмолвился, что питерская знакомая прислала ему реферат своей докторской. Он и не собирался никак откликаться, так Марфа попросила дать текст и через пару дней привезла довольно дельный отзыв. Оформленный по всем правилам – в двух экземплярах, заверенный печатью ее фирмы. Официальная бумага. Оставлено место для дубининской подписи. Филипп, мол, перевоплотился в свободного эксперта и написал. Он это быстро и легко делает…