Мейв Бинчи - Неделя зимы

Корри был поражен, что такая ослепительная девушка выбрала его. Он был согласен на все требования, выдвинутые ее семьей. Его единственная просьба, чтобы Мария-Роза в числе других девочек пошла перед ними к алтарю, рассыпая цветочные лепестки, была решительно отвергнута. Настолько решительно, что больше он об этом не упоминал.

Адвокаты Сильвии и Корри составили брачный контракт. О грядущей свадьбе постоянно упоминалось в прессе; газеты и журналы боролись за права на эксклюзивный репортаж.

День свадьбы прошел как в тумане. Пару раз Корри с легкой грустинкой вспоминалась его первая тихая свадьба: им с Моникой по восемнадцать, они полны надежд, — но потом он выкинул ее из головы. Это было давно, не сейчас.

«Сейчас» продлилось недолго. Корри по-прежнему проводил все свое время на студии, примерках, в рекламных турах, на зарубежных кинофестивалях. Сильвия начала скучать. Она много играла в теннис и занималась благотворительностью.

На тридцатилетие Корри Сильвия запланировала грандиозную вечеринку. В тот момент как раз выходил на экраны его последний фильм, где он играл врача, перед которым стоял сложный моральный выбор. Реклама фильма была повсюду: задумчивое лицо Корри, решающего, как ему поступить. Женщины мечтали встретиться с ним, прогнать печаль из этих прекрасных глаз.

Корри просмотрел список приглашенных. Голливудские звезды, магнаты отельного бизнеса… Его дочери в списке не было.

На этот раз Корри был настроен решительно.

— Ей двенадцать лет. Она прочтет о празднике в газетах. Она должна присутствовать.

— Это моя вечеринка, и я не хочу, чтобы она была здесь. Она часть твоего прошлого, а не настоящего, и уж конечно, не будущего. К тому же, по-моему, нам пора завести собственного ребенка.

Сильвия не собиралась отступать. Со своей падчерицей Марией-Розой она виделась не больше пяти-шести раз; Сильвия утверждала, что не знает, как вести себя с девочками-подростками: они ужасно глупенькие и постоянно хихикают по пустякам.

Она говорила таким уничижительным тоном, что Корри стало ясно: Сильвия будет всегда настаивать на том, чего хочет она. Ее губы, некогда напомнившие ему бутон розы, теперь сжались в неодобрительную гримасу.

Он сделал еще одну попытку: почему бы не пригласить на праздник монахинь из приюта, вырастивших его?

— Но, Корри, дорогой, они будут тут совсем не к месту. Уверена, ты понимаешь.

— В моей жизни для них всегда найдется место. Они вырастили меня, сделали тем, кто я есть.

— Ну, пошли им деньги или организуй сбор средств — это будет гораздо полезней, чем смущать их приглашением на вечеринку, где они будут чувствовать себя белыми воронами.

Корри и так регулярно посылал приюту деньги. Он входил и в состав комитета по сбору средств, но дело было не в том. Монахиням, которых он называл ангелами в белых одеждах, наверняка понравилось бы на изысканном парадном вечере. Как могут эти женщины, заботившиеся о нем с тех самых пор, как его подбросили к ним на порог, где-то прийтись не к месту?

Корри почувствовал, как у него на лбу начала пульсировать жилка; голова слегка кружилась. Собственный голос доносился как будто издалека. Слова звучали словно чужие.

— Мне не нужна вечеринка, на которую нельзя пригласить мою дочь и людей, которые воспитывали меня, кормили и одевали.

— Ты слишком устал, дорогой. У тебя столько работы, — сказала Сильвия.

— Я и правда много работаю, но это тут ни при чем. Я говорю серьезно. Как никогда в жизни.

Сильвия сказала, что лучше пока оставить эту тему.

— Мы оставим ее, только если ты пошлешь им приглашения.

— Не смей меня шантажировать! Ты не заставишь меня делать то, чего я не хочу.

— Отлично, — ответил Корри, и их браку наступил конец.

Развод был практически безболезненным. Адвокаты Корри и Сильвии все уладили между собой. Соглашения были достигнуты. Однако вскоре Сильвия обнаружила, что ее светская жизнь без Корри Салинаса быстро пошла на спад. Она стала раздавать интервью, в которых рассказывала об их якобы бурной и скандальной семейной жизни.

Корри читал газеты и не верил собственным глазам. Все было совсем не так.

Он попытался объяснить своей дочери, Марии-Розе, что жизнь с Сильвией напоминала череду постановочных сцен, проходивших словно в аквариуме, — чтобы все могли наблюдать за ними, восхищаться и завидовать. Между ними ни разу не было скандалов и ссор, о которых рассказывала Сильвия. Корри ей всегда уступал. Правда заключалась в том, что они с Сильвией практически не знали друг друга.

— Почему ты женился на ней, папа? — спросила Мария-Роза.

— Думаю, из тщеславия, — просто ответил он.

Мария-Роза была мудра не по годам, к тому же то же самое она слышала от матери, поэтому дочь поверила ему.

В следующие двадцать лет слава Корри Салинаса достигла грандиозных масштабов. Его знали не только в США, но и за рубежом. Фильмам, в которых он снимался, был гарантирован успех. Его видели в компании самых роскошных женщин на светских приемах, кинопоказах, бродвейских премьерах, открытиях выставок, на дорогих яхтах в Средиземноморье. Желтая пресса связывала его имя с многочисленными кинозвездами, наследницами крупных состояний и даже с одной принцессой, однако свадьбы так и не последовало.

Мария-Роза выросла такой же темноглазой и мечтательной, как Корри, и одновременно практичной и уравновешенной, как Моника. Она унаследовала от родителей их трудолюбие, стала учительницей и много лет работала волонтером в самых бедных странах. Образ жизни ее отца, звезды мировой величины, ее ничуть не привлекал. С самого детства она считала славу врагом семейного счастья.

В юности ей приходилось скрываться от папарацци и держать язык за зубами, чтобы у прессы не было возможности в искаженном виде преподнести публике ее слова. Для дочери Корри Салинаса были открыты любые двери, но она не стремилась в них войти.

Тем не менее Мария-Роза никогда не питала враждебности к отцу и не упрекала его. Оказавшись в Лос-Анджелесе, она обязательно звонила ему, приглашая в пиццерию или мексиканский ресторанчик, где они могли спокойно посидеть в дальнем углу, на время избавившись от постоянного преследования, к которому Корри уже привык.

От дочери он узнал, что Моника вышла замуж во второй раз — за симпатичного мужчину по имени Харви, владельца цветочного магазина. Мария-Роза говорила, что ее мать еще никогда не была так счастлива; Монику расстраивало только отсутствие перспективы стать тещей и бабушкой. Но, вздыхала дочь, она пока не встретила того самого мужчину, к тому же она неоднократно становилась свидетелем того, как распадались даже самые счастливые браки.