Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

Парень поневоле оглянулся.

— Иди, разменяю, — продолжал Стасик. — Чего ж мучиться.

Топтун что-то пробормотал и виновато развел руками. Буквально несколько секунд он не следил за Лимоном, но этого времени хватило, чтобы Лимон птицей взлетел по ступенькам на площадь, добежал до противоположного конца перехода и вновь поравнялся с будкой менялы.

— Делай ноги! — поощрил Стасик.

Лимон ринулся в метро. И едва за ним закрылась стеклянная дверь, к будке Стасика подскочил топтун.

— Где? — крикнул он. — С тобой только что чирикал!

— Отойди, — сказал Стасик, высовывая из решетки дуло «калашника». — У вас свои дела, у меня свои.

Парень вынул алый значок.

— Поближе, — приказал Стасик. — Что-то номер не разберу. Вторая цифра — тройка или восьмерка? Ага, восьмерка… Подожди, запишу. Значок ведь и украсть можно. Верно?

— Куда он побежал? — кривясь от ярости, спросил топтун. — Говори, или тебе больше тут не сидеть!

— Извиняюсь, — сказал Стасик, убирая автомат. — Рекомендую на улице поискать.

Лимон тем временем, перепрыгивая через ступеньки эскалатора, добежал до платформы. Вскоре, на счастье, поезд подошел. Двери вагона закрылись, унылый механический голос доложил, что следующая станция, мол, «Проспект Сергия Радонежского». И когда вагон тронулся, на платформе показался топтун. Лицо у него побурело, телогрейка на груди вздымалась от задышки. Лимон хотел было ему что-то на память показать, да удержался. Отвернулся равнодушно. На «Варварке» он перешел на Пресненскую линию и доехал до «Ходынки», где уговорился встретиться с Зотовым.

Серебристый «порше» стоял возле магазина неподалеку от метро. Лимон влез в машину, а Зотов буднично сказал:

— Кнопочку придави…

Поехали они по улице Ополчения и остановились на берегу Москвы, свинцово светившей из сизой мороси. В речной петле темнели внизу Мневники — деревня не деревня, опупок какой-то. Почти час гуляли по грязному раскисшему берегу. Лимон рассказал Зотову все как на духу, даже о том, что собаку на даче уделал. А закончил повествование визитом Кухарчука и его предложением стать стукачом СГБ.

— Сурово, — пробормотал Зотов. — Вляпался по уши… На какой именно завод нацелили — твой наниматель говорил?

— Нет, — пригорюнился Лимон. — Что делать на заводе, не знаю. Куда деньги перепрятать — ума не приложу.

— Отвези на мою старую квартиру, — предложил Зотов.

— Я ведь ее за собой оставил. Правда, там такой замок, что только я и смогу открыть.

— Вот и хорошо, — вздохнул Лимон. — Даже если меня сломают — деньги все равно не возьмут.

— Глупая ты и настырная жадина, — пожурил Зотов. — Зачем тебе столько денег? Отдай их этому козлу из СГБ, пусть удавится от радости!

— Ну уж нет! — разозлился Лимон. — Не входит эта щедрость в правила игры. Меня вынудили… Понимаешь, вынудили! Искать концы, мочить охрану… Жизнью рисковать, грабить вынудили! Никто никогда со мной не считался, не спрашивал, как я хочу жить. Все время заставляли делать то, от чего с души воротит. Убивать, например! Немецкой поэзией заниматься — хрен тебе, Лимон! Крыс долбить — пожалуйста! А я не хочу никого долбить. Ни людей, ни крыс… Знаешь, когда голова разлетается от выстрела… Когда мозги… Нет, брат, никому я своих денег не отдам. Пусть хоть кожу с задницы снимут — не отдам! С деньгами можно жить так, как хочется мне, а не чужому дяде. И если уж начистоту, то не денег мне жалко, не денег. Жил ведь без них сорок лет! Хочешь — сожгу? Или нищим раздам, а? Благо на наших папертях толкутся тысячи нищих, самых настоящих… Но мне с козлом этим, шустряком эсгебешным, не хочется делиться. С какой стати? Государство обдирает, а теперь и этот решил. Нищим отдам. Ему — нет. Понял? Вот и весь сказ.

— Убедительно, — согласился Зотов. — Тогда поехали обедать.

Он повез приятеля в кабачок «У Васи», уютно расположенный в рощице, на берегу речки Сходни, там, где она пересекает Волоколамское шоссе. Зотов здесь часто бывал, перебравшись в Митино. Несмотря на нервные встряски с самого утра, аппетит Лимона не пострадал. Тем более что «У Васи» подавали под холодную смирновскую водку огненные щи в горшочках, мясо с грибами, блины с красной рыбой, расстегаи с вязигой. А на десерт угощали горячим сбитнем и пончиками с тертыми яблоками. К концу обеда Лимон потихоньку ремень на брюках распустил.

Долго сидели, обстоятельно договариваясь на будущее о связи — мало ли что может случиться. Зотов убедил Лимона не психовать и поддаться на уговоры Кухарчука. Стучать тоже можно по-разному. А жизнь покажет.

Короткий декабрьский день уже истаял, когда они снова забрались в серебристый пижонистый «порше». С заднего сиденья поднялся всклокоченный Рудик, зевнул и сказал сердито:

— Шеф! Ну что такое… Полдня за вами гоняю! Больше делать нечего, да? После Ходынки потерял… Хорошо, вспомнил, где вы обедать любите.

— Вот так и живу! — засмеялся Зотов. — Сижу в сортире, а этот… от рулона отрывает.

— Бабу за ноги не держит? — прищурился Лимон.

— Нет, господин Кисляев, — с достоинством сказал Рудик. — С этим Константин Петрович сам пока справляется.

— У тебя, сынок, что — выходных не бывает? — удивился Лимон.

— Почему же, — пожал плечами Рудик. — Когда Константин Петрович работает дома… Или в воскресенье, например.

— Считай, что он сегодня дома работает, — подмигнул Лимон. — И что заодно воскресенье. Не будь назойливым, парень! Мы как раз к дамам нацелились.

— Ваше дело, — сказал Рудик. — Желаю успехов. А я потихоньку сзади поеду.

И, не дожидаясь возражений, выбрался из машины.

— Твою маму… — пробормотал Лимон. — Только няньки и не хватало. Сделаем так: подъедем к Дому народов, ты подождешь, а я за денежками схожу. Он, часом, не эсгебешник, твой орангутанг?

— Нет, но охрана набирается по рекомендации СГБ. А Рудик — хороший парень. Он мне недавно жизнь спас.

И Зотов, пока по Волоколамке ехали, вкратце рассказал Лимону об испытаниях «черепашек», с которых вернулся два дня назад.

— Кто платформу уволок, так до сих пор и не знаем… один оперативник из отдела режима, который сейчас занимается этой историей, полагает, что платформу взяли боевики из казачьих автономий. Или крымские сепаратисты… Они выступают в союзе с большевиками. Есть такие товарищи в подполье… И что характерно, сто лет назад большевики казачков давили, а теперь… Народы, распри позабыв, в великую семью соединились! Ничему и никого история не учит. Самая, выходит, бездарная учительница.

— Значит, ваша «черепашка» еще вынырнет, — прокомментировал рассказ Лимон. — Вынырнет и наделает шороху. Так мне подсказывает богатый боевой опыт.

Потом Лимон размечтался:

— Вот бы и мне к вам! Тишина, воздух чистый. И при деле, и от половинщика моих денежек подальше…