Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

В глубине огромной, пустой и гулкой квартиры лениво переругивались обойщики. По телеку выступал казачий хор. Напротив, через дорогу, возле эротического театра, стоял серый «шевроле». Потоки дождя со снегом хлестали по притемненным стеклам. Ничего машинка… А у Лимона лучше! «Вольво» он пока держал на прежней стоянке у дяди Бори, под эстакадой Самотеки. Теперь не худо подумать о гараже. На Страстном, под сквером, есть подземные стойла, надо бы очередь занять. Дорого, правда, обойдется гараж, но не дороже денег. А этих денег у Лимона нынче навалом. Естественно, долларами пришлось расплачиваться за новые радости жизни. Полусотенные купюры с бородатым и высокомерным президентом Грантом так и летели. Машина обошлась в полторы тысячи, квартира — в три. Еще тысячу Лимон толкнул на Рижском рынке и взамен получил целую наволочку российских «бабочек». Хватит и на венчание, и на свадьбу. Батальон можно неделю поить. Даже такой крутой, с медными глотками, батальон, в котором Лимон служил на Африканском Роге.

Все равно много еще оставалось денег. Словно и не починал он железный ящичек, раскуроченный на даче в Бутове.

К серому «шевроле» внизу быстро подгребли двое — высокий в десантном комбинезоне и маленький, чернявый, в невзрачном сером пальтеце. Даже через улицу было видно, что это нерусский. Китаец, наверное, или японец. Их на Москве нынче много, особенно японцев. Пятнистый схватил маленького за руку и вроде бы насильно запихнул на переднее сиденье. Но скорей всего, Лимону это только показалось. Небось горилла хозяина куда-то везет… Нерусский, перед тем как в машину сесть, оглянулся по сторонам. Уехали. А через минуту на это же место встал красный спортивный «фиат». Красный как пожар.

С оставшимися деньгами надо что-то делать. На счет не положить — в банке сразу же потребуют декларацию. Хмыри из наркобизнеса, Лимоновы крестники, сотни тысяч, видать, на счета клали, и ничего! Тот же Лоб замучился бы их писать, декларации-то… Может, закопать денежки от греха подальше? Чернявый с дачи жив-здоров, хоть и сидит где-нибудь в подвале СГБ. Возьмет и заложит со зла!

Безоблачное настроение пропало. Лимон задавил окурок в хрустальной пепельнице, бесцельно открыл холодильник. В квадратной бутылке «смирновской» оставалось на донышке. Вот и появилось заделье — надо бы к Елисееву сходить, пополнить запасы спиртного. В знаменитом магазине, где снова хозяйничали представители когда-то известной купеческой фамилии, продукты были высшего качества и отпускались только за доллары и марки. Покупая здесь водку, прозрачные пакетики пластовой осетрины или плоские стеклянные баночки кавьяра, Лимон и себя чувствовал потомком каких-то воротил. Хорошо иметь много денег. Освежает восприятие мира и утишает душу. Для полного кайфа Лимон разговаривал у Елисеева только по-немецки. Приказчики его уже узнавали и дверь распахивали…

Обулся Лимон в серебристые сапоги на песцовом меху, натянул пуховую куртку-канадку и собрался взгромоздить на голову остроконечную волчью шапку с хвостом, писк моды… Входной звонок замурлыкал. Небось Зинаида из булочной прибежала — по такой погоде. Соскучилась, кисуля… Надо ее с Большого Сухаревского изымать. Хочет служить, чтобы дома не сидеть? Пусть идет в книжный магазин. Или в парфюмерию. На Тверской места хватит. В том же елисеевском квартале достаточно магазинов с непыльной работой.

Нажал Лимон кнопочку дверного монитора, чтобы полюбоваться невестой лишний раз, а с экранчика глянула усатая рожа. Она щурилась от ветра и дождя. Батюшки! Старый знакомый, унтер патрульный… И даже вроде уже не унтер. Ничего не поделаешь: кнопочка ответчика была нажата, над дырочкой микрофона на входной двери загорелась зеленая лампочка — глаголь, мол, гость дорогой…

— Георгий Федорович, голубчик, узнали? — Унтер лыбился в объектив и сиял, как свеженачищенная титановая сковородка.

Поскольку Лимон замешкался и дураком торчал в прихожей, нежданный визитер добавил вполголоса:

— Открывайте старому другу, открывайте! Не с ордером же дверь ломать…

— Семнадцатая квартира, — буркнул Лимон.

— Я знаю, — засмеялся Кухарчук.

Забросил Лимон чудо-шапку на вешалку, открыл дверь. Кухарчук долго, воспитанно шаркал по половичку армейскими башмаками, успевая и прихожую разглядывать, и с Лимоном балагурить:

— Да, забурел, Георгий Федорович, забурел… Хоромы просто царские! А не плюнуть ли мне на свою занудную работенку да не податься ли в саночистку? Слышал я, Георгий Федорович, вы и жениться надумали? Значит, за ум взялись, голубчик, решили достопочтенным гражданином заделаться…

— Я ж из достопочтенных не выписывался, — вздохнул Лимон, принимая от гостя мокрую тяжелую куртку. — А вы, позвольте полюбопытствовать, ушли — из органов-то?

— Из органов, господин Кисляев, не уходят, — наставительно сказал Кухарчук, промокая платком мокрые щетинистые усы. — Из органов вышибают. За всякие служебные проступки. Вот, боюсь, и меня могут выгнать. За либерализм. А то я слишком уж миндальничаю с разными нехорошими людьми. Все жду, пока у них совесть прорежется, все надеюсь на лучшее в человеке… Ибо давно и не нами сказано: человек — это звучит гордо! Да никак ни хрена не дождусь…

Кухарчук покосился на полуоткрытую дверь в гостиную, из которой доносились голоса обойщиков и перестук молотков, и сказал, подмигивая:

— Чайком не угостите? Как тогда… Хорошо ведь посидели, душевно. Правда?

Без куртки остался он в какой-то несерьезной вязаной кофте, с широким воротом, из-под которой выглядывал воротничок пестрой рубашки. И штаны на нем были затерханные, мятые-перемятые. Бич с Уланского переулка — иначе не скажешь. И сейчас, когда на нем не было устрашающей патрульной сбруи, а в дверях не торчал медноголовый напарник, он показался Лимону совсем не опасным. Больших трудов стоило Лимону не поддаться искушению нагрубить непрошеному гостю. Нутром-то он понимал, что этот новый, с виду безобидный Кухарчук наверняка хуже прежнего. Лимон повел гостя на кухню, шаркая замечательными сапогами по бежевому пластику новых полов.

— Прелестные виды, — сказал Кухарчук, опершись животом о подоконник и всматриваясь в ледяную Малую Дмитровку. — Квартира небось дорого стала, Георгий Федорович?

— Родственники помогли, — неохотно отозвался Лимон.

— А чаем угостить не смогу. Только что переехали, не знаю, где эта хреновина для заварки. Не выпьете ли водки с холода?

— Выпью, — сказал Кухарчук, продолжая рассматривать улицу. — Выпью, любезный Георгий Федорович.

— Зовут-то вас как? — буркнул Лимон, разливая «смирновскую» в две стопки. — Вы же меня по батюшке… А мне вас как величать? Вашим благородием?