Елена Блонди - Инга

— Господи, за что ей-то? Она так умеет быть счастливой, а не все умеют! Ну и дал бы девочке, ведь от того была бы в мире только радость. Прости, если я неправа. Все живы, и за это спасибо. Но мучается. И я с ней.

Спохватившись, покаянно подумала, ну вот, кого ж это упрекаю. И еще долго сидела, стараясь просто просить.

Утро принесло с собой большой нож с острым лезвием, и он рассек Ингу на две половины. Так ей приснилось, и такой она проснулась, не удивляясь тому, что сумела встать, выйти, чтоб поздороваться с Вивой, умыться, подставляя руки под фыркающую струю воды и даже села завтракать, сдвигая стул в легкую тень.

Вива что-то рассказывала, с тайным беспокойством глядя, как сухо блестят глаза и губы складываются в незнакомой холодной улыбке. Но ее девочка ела, выпила две чашки кофе. И уйдя к себе, вернулась в цветном сарафанчике, проходя, поцеловала Виву в макушку.

— Прогуляюсь. Может, выкупаться схожу. В понедельник же работа.

Черные волосы мелькнули в путанице листьев. И Вива помедлив, не стала окликать. Спрашивать, пытать вопросами. Со страхом надеялась, вдруг все утрясется. Она сильная девочка, ее Инга, а еще быстрая и страстная. Такое драматическое сочетание, но, с другой стороны, быстрые умеют быстро остыть. Может быть, ночью была просто ссора…

Вива надеялась, что это все-таки не Сережа Горчичников, хотя знала, месяц назад Инга ездила именно к нему. Но ее жизнь только начинается. Возможно, на Сереже не сошелся свет клином? А выпытывать у повзрослевшей внучки все до мелочей она полагала неблагородным. Это о десятилетней девочке хорошо знать все, но лезть в душу девушке, что уже окончила школу и вышла во взрослую жизнь — некрасиво.

— Может быть, ты просто боишься? — спросила, не вставая.

Василий на соседнем стуле расширил глаза и дернул хвостом, укладывая лапы под грудь.

— Да я не тебе, — успокоила Вива гостя. И надеясь, что дело не в ее страусиных страхах, принялась убирать со стола.

Внутренняя Инга вела Ингу внешнюю по парковой дороге, и та кивала знакомым, коротко улыбаясь. Покачивала пакетом, в котором — полотенце и сложенный коврик.

«А вдруг он все же…», подсказывала внутренняя. И Инга послушно обошла весь поселок, сворачивая в дальние уголки, поднимаясь к рощицам на скалах, проходя по заполненному голыми людьми пляжу. Механически отмечая осмотренные места, махнула рукой бывшей однокласснице. И проверила все ресторанчики на променаде, медленно идя по мокрой от босых ног плитчатой дорожке.

Инга понимала, что это все зря. Но внутренняя Инга, застывшая в ледяном отчаянии, была неумолима, да еще взяла на себя внешние признаки горя, и теперь можно ходить, почти как все. Как человек.

«Подумай о ночи», подсказала внутренняя. Инга сжалась было, но поняла, речь идет о будущей ночи, ее нужно как-то пережить. Лучше всего взять вина. Но это непросто, если прийти в магазин, Вива узнает, что внучка покупала бутылку. Две, подсказала внутренняя, лучше бы сразу две. А еще пока думаем, давай сходим к высокому обрыву, проверим, выберем место, что ли. На всякий случай.

— На всякий случай, — послушно прошептала Инга. И правда, на тот случай, если станет совершенно невмоготу, нужно знать, куда бежать. Изменившимся лицом.

Сухо усмехнулась шутке. Прошедшая ночь болела в ней так сильно, что она окружила ее забором, как чумной барак, залила гипсом, как изломанную руку. Не думать туда, не видеть того, что было, не вспоминать. А то еще кричать начну, прямо тут, посреди пляжа.

День шел, неспешно, но без перерыва. И солнце уже стало мягчать, теряя злую силу, когда Инга уселась на мягкую, чуть пожухлую траву рядом с реликтовыми кривыми сосенками. Полянка была не та, где когда-то они сидели с Каменевым, и в лоб ему прилетела сливовая косточка. Инга знала почему, но не проговаривала и не думала этого. Просто сразу ушла на другую, думая с раздражением о том, что же тут так мало места. Хоть лезь на скалы, но и там везде люди.

Сидя и кусая сухую веточку, наконец, позволила внутренней сказать чуть-чуть о важном. Ты проверила, отозвалась та, видишь, надежды нет. Думаем дальше.

Было еще одно место, куда можно бы сходить, но этого не хотели обе. Возвращаться в комнату, где до сих пор истекает степными запахами полынь, вдруг он там — прячется. Ждет ее.

Глядя на сверкающую воду за краем обрыва, она так явно представила себе пустоту, которая сейчас там, что у нее заболели зубы. Нет. Там никого нет. Обе Инги согласились с этим. И щурясь на мягкое сверкание, она вошла в свою новую, следующую жизнь. Совсем не такую, как мечталось, и еще неясно, сколько продлится, но она пришла.

Через линию взгляда медленно прошли две фигуры. Инга по-прежнему пусто смотрела перед собой. Две тени закрыли воду и снова открыли ее. Нормально.

— И когда я тут, Светлана, — говорил мягкий мужской голос, — я ощущаю себя неким персонажем античной трагедии. Вы смеетесь… Я понимаю.

Инга отвела взгляд от далекой воды.

Справа, уходя к обрыву, плавно двигались двое. Мужчина и женщина. Он высокий, широкоплечий, с темной головой. И она, тоненькая и в шортах, в белой шляпке, из-под которой волна светлых волос.

— А мне кажется, вы кого-то все ищете, ищете, — обиженно сказала белая шляпка, кокетливо ойкнула, готовно испугалась, чтоб прижаться к спутнику покрепче.

— Ищу, — вздохнул тот.

И повернулся на пристальный Ингин взгляд. Отпуская тонкую руку девушки, недоверчиво заулыбался, шагнул и быстро двинулся обратно, неловко разводя руки и снова свешивая их, будто не знал, что именно нужно сейчас сделать.

— Инга? Боже мой, Инга, вот она ты!

Красные губы шевелились, проговаривая слова. Инга снизу разглядывала чисто выбритый небольшой подбородок, слабый и нечеткий.

«Вот почему борода. Надо сказать, пусть снова отращивает»…

— Привет, Петр, — сломала обкусанную веточку, выбрасывая обломки, пошарила у бедра и сорвала травину, сунула в рот.

Белая шляпка у края обрыва переминалась в растерянности. Медленно двинулась дальше, по краю. Каменев махнул рукой ей рукой. И сел напротив Инги на корточки, заглядывая в лицо.

— Видишь, я приехал. Как обещал. Ты не забыла?

— Нет.

Он засмеялся немного смущенно:

— Вместе ехали в поезде. Попросила все показать, ну и… А я волновался. Боялся, как молодой дурак. Думал, как раз ко дню рождения, как обещал.

Инга молчала, задумчиво кусая травину. И он уточнил:

— Тридцатого ведь? Я собирался сегодня вечером прийти к вам. Ты смеешься?

— Двадцать восьмого, Петр.

Он ахнул, качая головой, уселся рядом.

— Ясно, почему ты такая. Вот же дырявая башка, прости. Перепутал. Да и билеты были только на сегодня, я еще радовался, какое прекрасное совпадение! Ты мне веришь? Инга, девочка…