Елена Блонди - Инга. Мир

— Прекрасно, — успокоилась Вива, — а то я боялась, вдруг Олега с Анночкой успеют первыми, и мне страшно подумать, кем же я буду для их младенца. Нет, они пусть ждут, когда помру. А вы — правильно. Хорошо. Молодцы.

Обращаясь к Инге, которая села рядом с Сережей, поправляя непривычную мальчиковую стрижку, добавила:

— И за стрижку спасибо превеликое. Вам еще неделю тут вместе, я хоть по головам издалека буду знать, кто там скачет, мой Олеженька, или ты, детка. И чисто по-женски очень умно поступила, теперь от твоей груди просто глаз не оторвать.

— Ба… — Инга поправила ворот рубашки и ойкнула, ловя щелкнувшую под пальцами пуговицу, — черт, висела на нитке.

— Угу, — Вива смеялась глазами, держа на столешнице сплетенные пальцы.

— Ба!

Вечером они вместе сходили на крепость, гуляли по широкой стене, поросшей травой. Смотрели вниз, на ранние сумерки, накрывшие воду и затеплившие в ней огоньки. Говорили с Олегой, передавая друг другу мобильник.

— Вива! — орал тот, перекрикивая музыку и голоса, — мы едем почти. Завтра к ужину будем! Я тебе тыщу фоток везу, сядем и будем смотреть.

— Мом? У вас там все нормально? Целую, ага. Приедем, расскажу. А еще у меня для Вивы сюрпрайз, ты молчи пока.

— Будто ты сказал, какой…

— Молчи! Увидите, ага?

На следующий день, уже к накрытому на террасе столу Олега шлепал по ступенькам, и голоса бежали впереди, перемешиваясь с топотом.

— Нюха, погодь, пусти. Я первый. И вообще, иди ко котятам. Нет, не иди. Побудь. Чтоб все насладились.

— Я уже насладилась, — отвечала Нюха, оступаясь и ойкая, — но я все равно поздороваюсь сперва. И ко котятам.

— Там-тарарам! — спел Олега, показываясь над верхними ступенями лестницы, поднял руки, приглашая собой любоваться:

— Привет тебе, Вива великолепная! Вот мой сюрприз. Я…

И закрутил коротко стриженой темной башкой. Позади захихикала Нюха, подбирая подол цветного прозрачного платья.

— Блин! Я не понял! Я стригся-стригся. Чтоб для Вивы. Ма-ам? Та ну вас.

Упал на подвинутый стул, вытягивая под стол ноги в измятых шортах. Повернулся к матери, а она повернулась к нему, смеясь и поправляя свои точно так же стриженые волосы.

— Вот уж спасибо, мои замечательные, — ядовито поздравила Вива, — это не страшно, что вас теперь снова только с фасада по гендерным признакам отличить. Главное — старались.

— Старались, — согласился Олега, — за это нас надо кормить. И любить. И Нюху — ко котятам.

— Кокотят надо придумать, кому раздать, — расстроилась Вива, раскладывая по тарелкам плов, — а то не дом, а целый зверинец.

— Беленького мы Гордею отвезем, с носиком, — поспешила успокоить ее Нюха, и добавила, радуясь слову, — кокотенка.

— И что делать с кокошкой, придется везти в ветеринарку, а то снова загуляет — Вива передавала тарелки, внимательно оглядывая стол.

— А вот павлиний групер, он на хвосте имеет белый такой глаз, точно как вроде морда мурены, — сообщил Саныч, четвертуя огромный, истекающий алым соком помидор, — прячется в рифе, а хвост торчит, ну и никто его не ест. Сильно похоже.

— Угу, — согласилась Инга, прожевывая ложку плова, густо сдобренного мидиями, — это ты про нас, да? Осталось решить, кто тут павлин, а кто мурена.

— Ничего я не павлин, — обиделся Олега, — я тогда буду мурен, а мом пусть будет павлина. Павлинья. Нет…

— Оум, ешь. Не болтай.

— Серега, скажи ей. Ты жеж муж. Скажи — а ну, жана! Я жеж муж, жана!

— Я кокотятам, — сказала Нюха, торопливо собирая с тарелки остатки плова, — Оум, покричишь, когда чай.

Серега ел, кивал, говорил пустяки и улыбался пустякам. Оглядывал мирные лица, занятые такими пустяками — сюрпризом для Вивы, морскими историями про мурен, кокотятами, и вкусный ли получился плов, детка, кушай, и вот тебе еще огурец, там витамины.

Звенели вилки, покашливал Саныч, в проливе снова, как каждый вечер, загорались огни, становясь ярче, а ночь наливалась темнотой. Где-то вопил Рябчик, устав от своей неумолимой роли главного кота трех окрестных улиц.

Такое. Сотканное из совершенных вроде бы пустяков. Настоящее. Как надо.

Кивая, он принял из протянутой руки Вивы горячую чашку, его чашку, Вива давно заметила, из какой ему нравится пить и теперь она называлась — Сережина чашка. И они улыбнулись друг другу.

Да, Сережа Бибиси, говорила спокойная улыбка прекрасной Вивы, это и есть счастье для человеков — именная чашка на террасе над морем, и страх за жену, ждущую вашего ребенка. А еще — разные милые пустяки. Такие мирные.

Елена Блонди. Керчь, апрель-июнь 2014 г.