Эмир Кустурица - Смерть как непроверенный слух

Поскользнувшись на обледеневшем спуске перед «Младостью», я, падая, схватил за галстук официанта, который заботливо вывел нас во двор, желая выпроводить и пожелать счастливого пути. Человек протягивает тебе руку помощи, а ты его хватаешь за галстук. Ну, и что после этого он мог о нас подумать. В своих легких мокасинах поскользнулся я на льду. Сразу же ситуация закрутилась автомобильной покрышкой, вертящейся все быстрей и быстрей, пытаясь проскочить лед и зацепиться за землю. Официант этот оказался необычайно ловок. Умудрился он как-то особо быстро развязать галстук, и я заскользил вниз по склону спиной назад и грохнулся в снег. Когда я встал на ноги, около меня никого не было, не видно было и отеля. Попытался идти, и сразу снова упал, покатился по крутым откосам, и когда заново встал, снега было уже по пояс. Из-за разницы температур от меня шел пар. Вокруг ничего не было видно, и не раздавалось ни звука. Пока снег охлаждал горячую голову и разогретую алкоголем кровь, это было ничего так, приятно. Меня даже разобрал смех от такого приятного охлаждения, но все же скоро захотелось и погреться. Хорошее чутье и немного страха помогли мне добраться до отеля «Яхорина». Там Ньего сказал мне:

- Пропал Злая Мулабдич!

- Как, где?

- Не знаю, братан, я сам едва задницу спас от этого дубака. Боже мой, как же в той Сибири люди-то живут?

Ну что, отличные получились выходные, да? Потерять друга в результате неуспешной попытки встречи с девушкой, которая никак не выходит из головы? И, смешней всего то, так легко из всего этого можно сделать современную историю, парадоксальную путаницу, в которой есть все, что создает современную драму. Отличный рабочий материал. Прекрасный повод описания чудес и судеб человеческих.

Зоран Билан уже заснул, и я, не знаю почему, сказал:

- Только Зорану не говори, они же лучшие друзья. Пойдет его искать, и сам пропадет!

И, пока ночь клонилась к заре, так и я все более склонялся к идее о трагическом исходе выходных. И, когда алкоголь еще только начинал испаряться из крови, легкое чувство депрессии добавило мне уверенности в трагическом конце. И вот новый оборот. Возле рецепции отеля появляется Злая Мулабдич. Привели его двое рабочих канатной дороги. Стучал он зубами, и сказал:

- Эй, чуваки, да нормально все, главное, что голова в мешке.

На самом деле, он хотел сказать, главное, чтоб голова была не в мешке [22], но мысль у него, по ходу дела, смерзлась.

Тогда, на радостях, что Злая жив, я разбудил Зорана Билана и сказал ему:

- Злая вернулся!

- Кто вернулся, а где он был?

- Спи, нормально все! – добавил я радостно.

Так что выходные не закончились трагедией, что позволило избежать парадоксального финала современных драм, в которых люди живут себе нормальной жизнью, а все ненормальные вещи случаются с ними, в основном, по выходным. Когда мы отправились в Сараево, я снова стал думать о Майе. Было мне жаль, что не представилось возможности сказать сыну Бебы Селимович: «Слышь, ты, пузан, увянь - а то укачу тебя как бочку!»

Все еще почесываясь, и с похмелья вдобавок, сел я в утренний самолет на Белград. В три часа дня отправлялся из Белграда поезд, через Загреб и Будапешт, в Прагу. Только я зашел в поезд, как тот самый усач-болгарин узнал меня:

- Братко, хочешь купе за тринадцать марки?

- Дал бы тебе тринадцать марок, только за то, чтоб у меня не было чесотки!

На самом деле, мне просто хотелось немного сэкономить денег на выпускной фильм, потому что вряд ли возможно подцепить чесотку, когда она у тебя уже есть, да и, диво дивное, в пустом купе второго класса. Сенкина мазь успокоила чесотку, а многочисленные прыщи подсохли. То, что спать было негде, меня тоже не беспокоило. Дочитал я лекции Вавра, и написал новую версию сценария «Герники».

Поезд, скрипя тормозами, въехал на Хлавне надражи. Я поспешил в общежитие, с гордостью и нетерпением ожидая показа «Амаркорда». Кончилась лекция по эстетике профессора Фербара. На лекции доктора Циганека по истории литературы сон принялся утягивать меня к себе, но я решительно сказал нет, никакого засыпания. Вышел вон и, пересекая Влтаву, спросил себя, глядел ли на Влтаву Сметана, когда создавал «Мою родину»? Ну вот, опять я задаю себе эти дурацкие вопросы. Конечно, чтобы создать великое произведение, вовсе не обязательно все время пялиться в воду. Снова в сон потянуло. На этот раз стоя. И я скорей пошел на просмотр.

В кинозале толпа зрителей ожидала начала великого фильма. Свет выключен, появились первые титры, и вот видим мы картинки городка Римини. Весна, перед камерой летят сгустки пуха, как все таки этот Феллини эффектно выстраивает композицию, думаю я, вот появляется тот бродяга, говорит: „Ла примавера”, и я засыпаю!.. Сплю, а когда появляются заключительные титры, просыпаюсь. Что такое со мной, да как это возможно? Опять я все проспал. Будто на мне порча, будто я заколдованный. Снова презрительные взгляды студентов. Что же делать, это уже психиатрический случай. Поделился я с одним товарищем, чехом, а он вообще не понял, из-за чего я устраиваю драму.

- Не вижу тут ничего необычного, ясное дело, не можешь же ты хотеть всего сразу, просто устал с дороги, и все. А копия фильма будет тут еще некоторое время, - сказал мой однокурсник Ян Кубишта.

С тех пор я все это переживал как стыд и срам. Не видел великого фильма, что ж теперь? Еще хуже стало, когда мне пересказали содержание фильма. Когда я осознал, какие дивные красоты предлагал Феллини, я совсем скис и сказал себе: «Ну ты, осел кретинский, и пусть студенты смотрят на тебя как на полное говно, пускай, потому что заслужил»

И все же, где-то в скрытых тайниках мозга я верил, что во время сеанса в меня что-то такое попало. Что-то произошло между мной и фильмом.

Совершенно сломленный, в понедельник вечером я оказался в пивной «У Судека», мешая пиво с ромом, а наутро у меня была стажировка. Был я, по учебному графику, назначен ассистировать Любе Велецкой, студентке режиссерского выпуска, в ее дипломном фильме. Чтобы чему-то научиться. А по-моему, это больше походило на дрессировку. Ведь ассистент, на самом деле, это подмастерье, который проходит через все стадии услужения и, в конце, если выдержит испытание, может чему-нибудь научиться и рассчитывать, что когда-нибудь и у него будет свой ассистент. В общем, пустая трата времени была бы – если б там, на съемках, я не приметил Аньес. И тут опять чудится мне что-то сакральное. Она играла главную роль, и была студенткой дизайна из Братиславы. В Прагу приехала сыграть в фильме. Выглядела эта девушка, будто сошла с полотен Вермеера. Взгляд серны мадьярки Аньес был причиной тому, что разговор с ней в перерыве съемок стал чем-то большим, чем просто разговор. Женщины любят поболтать, и, когда мужчины спрашивают себя, почему некоторые представители мужского пола имеют больше шансов, ну, помимо тех мистических вещей, которые связывают мужчин и женщин, то, думаю, здесь есть один важный момент. Чем больше ты можешь говорить о всякой бессмысленной ерунде так, чтобы она выглядела очень важной, там больше твои шансы на успех. Нельзя только останавливаться, просто болтай и болтай, любая глупость пройдет на ура, и жди, пока она будет готова. Успех, в конце, неизбежен.