Биргитта Тротциг - Охота на свиней

Вокруг церкви тонкое снежное покрывало, с деревьев капает. Дверь, слава Богу, не заперта. Холоднее, более сыро, чем в Сюндре. Вамлингбу как-никак соборная церковь Сюдрета, более достойная обстановка. Купель здесь никуда не годится. Поставил ящик у подножья алтаря. Нет никакого желания начинать выворачивать плиты в полу. Обнаружил на стене шкафчик, стрельчатая решетчатая дверка. Заперта, однако ничего не стоит взломать. Думал, там церковное серебро. Ошибка: всего лишь облупившаяся деревянная рука (от барочного ангела?) и стопка вышедших из употребления книг псалмов. Расчистил, по размерам годится. Выложил сосновыми ветками. Вынул из портрета Лютера осколки стекла, прислонил его к одной из фигур на алтаре девы Марии. Зажег две свечи.

Пришлось опять промерять шагами проходы, другие размеры. Оказалось, что естественнее идти не прямо по проходу, а сделать два поворота: один возле «Взвешивания души императора Генриха» (интересная брошюра на полке с открытками), а другой — возле изображения Христофора. Отказался от мысли попробовать орган. Отказался от колокольного звона. Нужно спешить. Речь писать нельзя, должна быть спонтанной. Гардероб разочаровал, скуден, как и в Сюндре.

Внезапно осознал центральное место «мальчика-с-пальчика». Принес из башни одну из лестниц, поднялся к триумфальному распятию. Прикрепил аппарат на сердце Спасителя, начнет вибрировать при нашем приближении.

В основном, по плану. Продрался сквозь колена Израилевы (а послания Павла застряли в памяти: Рим., Коринф., Гал., Эф., Фил., Кол., Фесс., Тим., Тит, Фил., Евр). Положил в кружку чек. Возобновил метеонаблюдения в 12.00: ясно, местами облачность, холодный ветер, около +5. Башня неудобна, вокруг слишком много растительности. Открытки кончились. Ехать в Фиде? Там с башни свободный обзор во все стороны.

Жил-был один человек, который был художником. В качестве такового он приобрел определенную известность, был представлен в музеях, занимал приличное положение в обществе и не слишком жаловался на отсутствие денег.

Свою жизнь (в чем он был твердо убежден) он посвятил искусству. Пусть он и не чуждался любви и алкоголя, но свою жизнь посвятил именно этому: с помощью работы и умения, таланта и уловок пытался выразить то, что выразить нельзя.

Но тут напала на него тоска. Тоска, которая зовется akedia, и не без основания считается смертным грехом.

Он отложил в сторону работу. Отложил в сторону умение, все, что выучил о движениях кисти, о лазури, прочности красок, золотом сечении, старых и новых мастерах. Отложил в сторону свой талант. Отложил в сторону почти все уловки.

На большом и красивом полотне с белым грунтом печатными прописными буквами небесно-голубого цвета он вывел слово САНТЕХНИКА. После чего покончил с собой.

Полотно осталось неподписанным. В прощальном письме другу он попросил того проследить, чтобы картину передали в Музей современного искусства на групповую выставку, в которой его уже пригласили участвовать. В каталоге это произведение искусства должно было получить название «Отчаяние». Друг все устроил; картину с некоторым душевным волнением — история-то трагическая — принял первый распорядитель выставки А., и ее, в ожидании, когда придет время для развешивания, отправили в запасник.

Пока первый распорядитель выставки А. занимался этим делом, второй распорядитель выставки Б. отправился на вечеринку в мастерскую одного художника. Ведь надобно поддерживать контакт с живым искусством. Зато с А. никаких контактов Б. не поддерживал, поскольку они рассорились. В вечеринке помимо Б. принимали участие Бахус и Венера, Сальтус и Буйствус, Катастрофа, Тарамба-рамбули, хозяин, хозяйка, Чарка и ее сынок, малыш Стопарик и братец малыша Стопарика.

Где-то ближе к утру, когда значительная часть войсковых соединений уже полегла или отступила, а Железная Команда по-прежнему незыблемо стояла на баррикадах, было замечено, что наличествующим в мастерской художественным принадлежностям нанесен ущерб. Одна неустановленная личность из тех, что присутствовали на вечеринке, очевидно, под влиянием алкоголя, вздумала заняться так называемой пачкотней. На большом и красивом полотне с белым грунтом эта личность печатными прописными буквами небесно-голубого цвета вывела слово САНТЕХНИКА. Неисповедимы пути хмеля.

— Полотна можно выстирать, — сказал хозяин. — Но душу, запачканную в юности…

— Жалко, — сказала Чарка. — Замечательно смотрелось бы в Музее современного искусства. Дуновение веселых тридцатых.

— Она бы понравилась А., — сказал Б. — Он из того времени.

— Так не будем же лишать его такого уникального художественного переживания. А нам самим сейчас как нельзя кстати были бы свежий воздух и быстрая прогулка.

Овациями встретили молнию гения, сверкнувшую в дымных небесах. И Железная Команда, подхватив произведение искусства, ранним рассветным часом отправилась к бастиону Муз. Б. отпер двери. Будучи вторым распорядителем выставки, он в демократическом порядке принял и оприходовал картину «неизвестного мастера», получившую название «Ух, какой стоял дым коромыслом в субботу». И ее отправили в запасник в ожидании развешивания.

В воскресенье Б. обедал. А. же пошел на работу; заглянул он и в запасник, кое-что разобрать. И при этом обнаружил, что у двух картин нет номеров; обе были не подписаны, да и в остальном похожи друг на друга как две капли воды.

В понедельник Б. тоже пришел на работу. В некотором смущении он предложил поскорее избавиться от так сказать во хмелю рожденного нового поступления.

— Давай, — сказал А.

Б. поспешил в запасник. И там оказался не только «Дым коромыслом», там неотвратимо находилось и «Отчаяние». Потрясенный до глубины души и не полагаясь на собственные силы в разрешении проблемы атрибутики, Б. созвал современных экспертов. Проблема, и до того трудноразрешимая, стала, после всех свидетельских показаний, еще более трудноразрешимой, и в конце концов превратилась в абсолютно, окончательно неразрешимую на веки веков.

— Их невозможно отделить друг от друга, — сокрушенно отрапортовал Б. первому распорядителю А. — Что будем делать?

— То немногое, что ты понимаешь, ты понимаешь превратно, — сказал А. — Зачем нам их отделять? Я со своей стороны считаю, что они прекрасно дополняют друг друга. Усиливают оказываемое ими действие и тем самым достигают трогательного, потрясающего и очень свежего эффекта. Мы повесим их рядом. Край в край. Они будут словно бы обнимать друг друга. Никто не пройдет мимо, не обратив внимания. Занеси их в каталог под одним общим двойным номером.