Сергей Носов - Полтора кролика (сборник)

– Ы.

Их глаза встретились.

– Ы. Ы. Ы, – зло произнес клиент, мстительно улыбаясь.

Капитан огорчился:

– Зачем вы так? Нехорошо.

Он встал, подошел к противоположной стене и поправил портрет президента (действительно висевший неровно); затем вернулся на место.

– Олег Андреевич, – сказала фельдшер, – уже без десяти час.

– А ему на метро не надо, – с нервной веселостью ответил капитан, – он на соседней улице проживает.

– Если не до часа, тогда только после пяти.

– Да оставьте вы эти инструкции, Лидия Петровна! Сейчас выпроводим, не переживайте. Сколько там? – заглянул капитан в протокол. – Семьсот тридцать рублей? Все возвратим. До единой копейки. А то нас некоторые обвиняют.

Сочинитель по-прежнему улыбался, только, пожалуй, еще более зло.

– Вселенная, говорите? Ничего, ничего, будет вам Вселенная, скоро кончится ваша синекура. Всего два вытрезвона на весь город осталось. А было пять!

– А двадцать пять не хотите? – воскликнула фельдшер. – Мне через год на пенсию. Я когда начинала, двадцать пять вытрезвителей было!

– Больше пьем, меньше вытрезвляемся, – сказал капитан. – А еще палки в колеса вставляют… инструкциями, приказами… Вселенная тут ни при чем.

– Как же так? – возопил автор рассказа, обращаясь ни к кому конкретно и ко всему свету сразу. – Я на ногах не держался? Кому-то мешал? Не ровно шел по земле?… Почему же не было экспертизы?

– Клиент не заметил, – с горькой усмешкой произнесла фельдшер.

– Еще бы, – сказал капитан. – Их всех только одно беспокоит: почему не было экспертизы. О другом они не думают. А Лидия Петровна беглым взглядом промилле определяет, сколько в крови, хотя достаточно только степень.

– Даже сейчас не менее трехсот, – определила на глазок Лидия Петровна. – А степень – легкая. На данный момент.

– Означает ли это, что вы даете заключение на возможность выписки? – спросил капитан Лидию Петровну нарочито официальным тоном.

– Так точно, – сказала фельдшер.

Капитан повеселел:

– Ваш тут коллега летом побывал. Не помню фамилии. Он даже страсбургским судом угрожал. Всё тоже за экспертизу переживал, почему ему экспертизы не было. Да потому что вас, подобранных, как людей жалеют. Была бы экспертиза по всем строгостям науки, с вас бы брали уж явно не шестьсот пятьдесят!

– С меня шестьсот пятьдесят? – спросил сочинитель.

– Ваше право, можете и в Госбанке оплатить, просто это более хлопотно… Чем здесь.

– Интересно, за что?

– Вы меня заинтриговали, только поэтому я такой заинтригованный, – ответил капитан. – Подождите, квитанцию выпишу.

Заполняя квиток, дежурный-инспектор продолжал говорить, то и дело отвлекаясь от документа:

– Конечно… вас послушать, мы жульё, мы такие злодеи. Почки тут отбиваем, обворовываем. Думаете, не знаем, что вы от нас деньги в носки прячете?… Я не про вас лично, а собирательно. А вот не знаете, я вот позавчера жизнь человека спас. Да, Лидия Петровна, я ведь вам еще не рассказывал? А вот напомнили. Подхожу к окну вечером, часов в одиннадцать, вижу: копошится в сугробе. Жена оладьи печет, я в окно гляжу: привстанет, и снова – бух. Вижу – замерзнет. Другой бы, если сознательный, экипаж вызвал, или, как вы изволите называть, «батон»… и был бы прав, иначе – труп, а я не стал никого вызывать, сам спустился. Вытащил из сугроба, он спасибо лепечет, вижу, очки на одном ухе болтаются, ну даже не бомж! Плохо ему. Говорит, немного не дотянул. До парадной метров двести дойти, а тут ноги не слушаются, падаю, стоять не могу. Ну как быть? Поволок я его на себе, правильнее сказать, на руках понес, так и донес – и до парадной, и до самой двери на втором этаже. И если б не я, был бы труп у нас окоченелый. Не допустил.

– Вот готовый рассказ! Святочный! Настоящий! – с жаром воскликнула Лидия Петровна.

Сочинитель сказал:

– Вам зачтется.

Капитан ответил:

– Надеюсь.

– Вы очень медленно пишете, – сказал сочинитель.

– А вы быстро? – резко спросил капитан. – Мы с Фомичом, с капитаном Фомичевым то есть, ездили на Шелонь в позапрошлом. Утром пришли на камни, туман такой сгустился, не то что поплавка, своих сапог не видно. И точно – как у вас. Я ему: «Фомич, ты где?» А он: «Здесь я», и только голос один, а самого нет его. Просто вспомнилось, когда читал ваш этот. Как будто голос услышал.

Сочинитель сказал:

– Два капитана.

– Отлично сказано, – сказал капитан.

Сочинитель подписал оформленный капитаном счет.

Капитан открыл сейф, вынул ячейку № 7.

– Кроме денег теперь. Вот – документы. Паспорт… членский билет… кредитная карта… Далее… Телефон… Крестик нательный, серебряный… шариковая ручка… Вы уж извините, в опись не все включили, но, что не включили, все возвращаем… Номерок из гардероба, происхождение не установлено… Фотография предположительно жены…

Капитан оторвал взгляд от описи, чтобы оценить реакцию собеседника. В любом случае, как бы ни было там, тот мог ответить хотя бы на «предположительно», и тогда бы разговор, глядишь, получился куда б задушевнее, но сочинитель не захотел откликаться на провокацию, пускай и невинную, – он промолчал.

– Ну и это еще… журнал, с вашим рассказом.

– Можете взять.

– Могу, – согласился капитан.

– В качестве трофея, – добавил сочинитель.

– Нет. Так не пойдет. Только от чистого сердца.

– Как вам угодно.

– Это как вам угодно. Но трофеев мы не берем. Только от чистого сердца.

– От чистого сердца, так от чистого, – сказал сочинитель.

Капитан сомневался.

– Надписать?

– Вы ж с обидой надпишете.

– Как фамилия? – спросил автор.

Поразмыслив, капитан ответил:

– Ершов.

И еще подумав:

– Олег. Если с отчеством, то Андреевич.

Он все еще не был уверен – не в том, как он зовется по паспорту, а в целесообразности дарственной надписи: клиент владел ситуацией и отдавал себе в этом отчет. Капитан опасался насмешки.

– Там Судаков, а я Ершов. Тоже ведь странность.

Сочинитель подписал протокол, полистал журнал и нашел себя. Он написал над своей фамилией левее рисунка: «Капитану Ершову – от чистого сердца». И посоображав секунды четыре, приписал: «На память о Фомичеве».

– Был человек, – сказал дежурный-инспектор, прочитав написанное. – Спасибо.

– Я свободен теперь?

– Вполне, – капитан Ершов встал и пожал сочинителю руку. – Берегите себя.

Бывший клиент твердым шагом пошел на выход.

Он, однако, замешкался на пороге, зацепившись карманом пальто за дверную ручку, – через открытую дверь повеяло свежим холодным воздухом, пара-другая снежинок влетела в приемную комнату. Сочинитель закрыл дверь за собой, и только тогда капитан Ершов вспомнил, какой здесь густой и тяжелый воздух. Он убрал оба журнала в ящик стола, сначала журнал регистрации лиц, потом гламурный, с рассказом, и подошел к окну открыть форточку. Фельдшер Лидия Петровна достала из кармана халата круглое зеркальце и стала смотреть на себя с выражением легкой брезгливости.