Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен

Я бесшумно скользил среди бледных кувшинок по горному озеру на небольшой узконосой лодке. Неожиданно упал плотный лиловый туман. В небольшом видимом пространстве плавали затопленные бревна и человеческие тела. Один утопленник резко поднял лысую желтую голову, схватил борт длинными искривленными пальцами и начал поворачивать лодку в воду. Однако я удержал равновесие силой взгляда, а потом ударил веслом по желтой голове, ощутив в руке твердость удара.

Я уже не спал, но еще не проснулся, поэтому мыслил довольно причудливо. Возможно, во время сна нас используют неведомые существа, чтобы переходить из одной реальности в другую. Представьте дырку в виде спящего человека. Пролезет блажной ангел, сплюнет по дороге — и возникнут синие горы. А затем бес просунет ногу с копытом, а с нее слетит пыль в виде чувства одиночества. Я не хотел просыпаться из-за щемящей тревоги, а может быть, кто-то снова пролез в мою спящую душу.

Неожиданно я полетел, разбежавшись под откос с высокой горы. Сначала тяжело и медленно, пытаясь нелепо взмахивать руками, а потом намного увереннее. Оказалось, что меня удерживает в воздухе не мускульная сила, а чувство необыкновенной легкости, возникшее внизу живота. Я довольно быстро научился управлять невесомым телом, поэтому мне быстро надоели кувыркания в воздухе, словно избавление от земного тяготения было самым обычным делом.

Я начал подниматься вертикально вверх, пока не почувствовал некоторую усталость. Немного побыв в неподвижности, я с силой устремился вниз. В уши ворвался оглушительно ревущий ветер, оборвавший нить сновидений, что позволило осмыслить происходящее. Я вспомнил, что часто летал в детстве. К сожалению, все полеты заканчивались падением. Мудрый детский ум, не различающий противоположные реальности, всегда приходил к одному заключению: «Какое счастье, что я упал на кровать!». Сейчас я не собирался падать, тем более на чью-то кровать. Что там делать с невесомым телом?

Странно, что я могу думать в сновидении. Я плавно остановил падение легким напряжением мысли и огляделся по сторонам. Зрение было необычным — панорамным и плоским. На темном фоне постоянно вспыхивали разноцветные потоки ветров и других энергий. Море, земля и горы отличались только степенью свечения. Сознание поочередно выхватывало фрагменты светящейся реальности, не останавливаясь подолгу на деталях. Внезапно я обратил внимания на два переплетенных контура, извивающихся на берегу матово поблескивающего моря.

«Трахаются они, что ли?» — подумал я, заметив, что человекообразные контуры отличаются цветом.

Вместе с этой мыслью возникла иная геометрическая реальность, где все предметы имели формы шаров, треугольников и цилиндров. Человеческие фигуры в такой удивительной форме казались странными и уродливыми, но наиболее отвратительным казался геометрический секс. Внезапно что-то случилось. Верхняя фигура резко взмахнула подобием руки, а нижняя приподняла свое уродливое туловище, перебирая обрубленными ногами. Некоторое время странные существа что-то делали друг с другом, а затем затихли.

Когда вернулось обычное зрение, я увидел обезглавленный мужской труп и лежащую рядом обнаженную женщину, которая катала по своей груди отрезанную голову. Она откинулась на спину и вскочила на ноги хорошо отработанным движением. Пробежав несколько шагов к морю, убийца погрузилась по пояс в воду и стала играть головой, как мячом, с волнами. Вскоре ей наскучила эта нехитрая затея, и она впилась в мертвые губы долгим поцелуем. Я почувствовал сильное отвращение. Женщина резко посмотрела в мою сторону, словно заметила чье-то присутствие, и я едва не потерял сознание, ощутив сильный удар в лицо. Раздался резкий звонок, и я проснулся с сильной головной болью. Тимур заворочался и достал из кармана мобильный телефон.

— Ну, — недовольно произнес он. — Мне плевать, что зарезали цыганку! Вы нашли Марка? Ах, вот как! Тогда снимайте наблюдение.

— Какую цыганку зарезали? — спросил я, чувствую, как внутри разливается знобящая пустота.

— Не знаю, — ответил Тимур, сладко потягиваясь. — Муж убил на вокзале. Приревновал, наверное.

— Боже мой! — воскликнул я, обхватив голову руками. Я утратил чувство реальности, а в образовавшуюся пустоту немедленно хлынули смутные образы. Цыганка высоко приподнимала свое тело, а я лизал ее смуглое горло, по которому уже полоснул нож. На душе было гадко.

— Что, головка болит? — поинтересовался мой друг. — Пить нужно меньше.

— Отвали, — огрызнулся я. — Нашли Марка?

— Естественно, — самодовольно усмехнулся Тимур, — он у себя дома, да еще не один, а с твоей новой подругой.

— Он же ее убьет, — ужаснулся я.

— Ага, — согласился Тимур, — затрахает до смерти.

— Болван! — закричал я. — Сколько раз тебе говорить, что он маньяк?

— Сам ты маньяк, — зло сказал Тимур, поднимаясь с кровати. — Путается под ногами, да еще указания дает.

Я пошел в ванную и встал под холодный душ, по телу пробежала короткая судорога. Вернувшись в комнату, я заметил, что Тимур исчез. Головная боль вяло пульсировала в левом виске. Я оделся и пошел в буфет, где, как всегда, сидели два амбала, смотревшие на меня с откровенной враждебностью.

— Пристрелить сволочей! — подумалось мне.

Буфетчица с радостной улыбкой шла к моему столику, плавно покачивая бедрами, с тарелкой уже готовой яичницы.

— Доброе утро, господин следователь.

— Доброе утро, — ответил я, косясь на соперников, чьи лица выражали крайнее недовольство. Скорее всего, она отдала мне заказанную ими яичницу. Внезапно меня осенило: они просто волочатся за этой симпатичной женщиной, поэтому бесятся, что она оказывает мне знаки внимания.

— Спасибо, дорогая, — намеренно громко сказал я и чувственно похлопал буфетчицу по упругому заду. — Как тебя зовут?

— Анастасия, — ответила она и зарделась скорее от удовольствия, чем от смущения.

«Анастасия — дочь государя», — почему-то подумал я, продолжая машинально похлопывать по буфетчице, которая была весьма довольна вниманием к ее задней части. Наконец она отошла, а я с большим удовольствием принялся за еду.

Командировочные лица выражали крайнюю ярость. Один из них направился ко мне, держа в оттопыренной руке незажженную сигарету. Я знаю этот прием — сейчас попросит прикурить, а когда я полезу в карман, заедет мне в ухо. Орангутанг, любезно улыбаясь, приблизился к моему столу и нагнулся. В этот же момент я выхватил пистолет и сунул ему в лицо, которое вытянулось от удивления, несмотря на весьма округлые формы. Не дав неприятелю опомниться, я ударил рукояткой пистолета по лбу, не омраченному движением мысли. Человек в образе обезьяны упал, смешно задрав ноги. Его напарник начал медленно подниматься, но я снял пистолет с предохранителя и взял его на мушку. Парень опустился на место и сразу обмяк и сморщился, как спущенный воздушный пузырь. Я направился к нему, обойдя поверженного противника.