Эрик Делайе - Переплётчик

«И ещё, — добавила она, — не вздумай сегодня заняться уборкой и вылизыванием углов. Я хочу видеть твою мастерскую такой, какой ежедневно видишь её ты». — «Даже если я что-либо приберу, ты не будешь знать, была уборка или её не было». — «Нет, я буду знать». — «Откуда?» — «Ты мне прямо сейчас поклянёшься своей и моей жизнью — у нас она уже давно одна на двоих, — что ничего не сдвинешь, ничего не вынесешь, ничего не уберёшь, кроме разве что того случая, когда тебе нужно будет сделать это по рабочим причинам: завтра всё должно быть точно так, как и сегодня, никаких изменений, и, когда я приеду, примерно в полдень, ты ничего не должен от меня скрывать; клянись!» Шарль тихо сказал: «Клянусь». — «Громче!» — «Клянусь». — «Скажи полностью: моей и твоей жизнью». — «Клянусь моей и твоей жизнью, что ты увидишь всё». — «Вот теперь я тебе верю».

Он поклялся — и теперь не было другого варианта, кроме как исполнять. Хотел ли Шарль нарушить своё обещание? Да, конечно, хотел. Он думал о том, можно ли пойти против совести. Он не страдал суевериями — ничего не случится, если он нарушит клятву, — но что-то внутри мешало, не позволяло изменить данному слову. И он сдержался.

Хотя он, конечно, готовился — не физически, а духовно. Сидел в рабочей одежде в своём старом кабинете, поглаживая книги в переплётах из человеческой кожи, сделанных ещё отцом. Шарль не чувствовал неприятного запаха, исходившего от его рубахи и штанов, он привык, принюхался и специально надел их, чтобы по возможности отпугнуть Анну-Франсуазу. Впрочем, надежда на её отказ была мизерна: Шарль хорошо помнил тот самый первый раз, когда он вышел к ней, проникнутый трупным запахом насквозь, и она впитывала этот запах, высасывая его из каждого отверстия его тела.

В мастерской Шарля висел труп. Его доставили вчера по отдельному «заказу». Шарль хотел испытать новоизобретённый раствор для обработки несколько подгнившей кожи. Для этого труп следовало хотя бы пару дней подержать в подвешенном состоянии — и лишь потом сдирать с него шкуру. Со свежих тел Шарль наловчился срезать кожу несколькими движениями. Два надреза на руке — и кожа с руки единым пластом лежит у него на столе. По два надреза на каждую ногу, несколько штрихов на груди, и вся кожа с целого человека снималась буквально пятью-шестью шматами. Особенно осторожным приходилось быть с головой: лицевая кожа так и норовила прорваться в разрезах глаз, ноздрей, рта. Но он научился и этому.

Мертвец висел второй день, растянутый за руки и за ноги, и уже начинал пованивать. Шарль подходил к нему, поднимал пальцами веки — и смотрел в мёртвые глаза. «Кем ты был при жизни, дружок?» — спрашивал он. Но мертвец ничего не отвечал. При жизни он был, скорее всего, просто бродягой без роду и племени. Впрочем, говоря о мастерской, мы имеем в виду, конечно, подвал, где Шарль проводил предварительную подготовку кожи к обработке. Сами переплёты он делал наверху, в светлой комнате, которую в первую очередь собирался показать Анне. Он надеялся, что она удовлетворится этой демонстрацией и не будет настаивать на посещении подвала. Но он ошибался.

Анна приехала около полудня — в карете, с Луи и Жанной. Луи очень польстило то, что его взяли с собой. Цель его присутствия была проста: Луи должен был засвидетельствовать, что Анна-Франсуаза прибыла к переплётчику исключительно по делам рабочим. Луи этого, конечно, не знал. Но Анна прекрасно понимала, что Луи так или иначе расскажет герцогу де Торрону, где его супруга провела день, и де Торрон из первых уст получит, таким образом, самые что ни на есть невинные сведения.

Шарль встретил её в дверях и проводил наверх. Луи и Жанне было приказано подождать внизу. Шарль хлопнул дверью кабинета — но пошли они налево, в тот коридор, где размещалась спальня, а также дверь, ведущая в переход. Шарль открыл её, и Анна-Франсуаза погрузилась в неизвестность. Она не заметила люк в полу — ведущий в комнату-хранилище книг в антроподермических переплётах. Шарль провёл её в верхнюю комнату-мастерскую и показал штампы, резцы, киянки, переплётные ножи, косточки, пробойники и угольники. Он показал, как работает переплётный пресс, как штампуются полые и сплошные альды, как используются клише. Анна слушала со спокойным лицом, иногда что-то переспрашивала. Анну заинтересовала техника интарсии [100] Интарсия — инкрустация, выполняемая деревом по дереву. В переплётном деле термин также употребляется для обозначения инкрустации, выполняемой кожей по коже. — переплёты, выполненные с её применением, девушка разглядывала долго, проводя пальцами по стыкам разноцветных лоскутов. Шарль показал ей кожи различных видов — от сафьяна и замши до недосушенного опойка. Тогда-то Анна и спросила: «А где человеческая кожа?» Шарль смутился и показал ей несколько участков — вот она, сказал он, не так и много, потому что основная часть уходит в брак, но на пять-шесть переплётов хватит. «Чья это?» — «Эта — какой-то проститутки, эта — бандита, эта — бродяги. Сейчас у меня нет заказов на подобные переплёты, и потому я экспериментирую с тем, что имеется в наличии». — «Ты сам обрабатываешь эту кожу?» — «Да, конечно, человеческой кожи в свободной продаже нет». — «А где ты обрабатываешь её?» — «Здесь». — «В мастерской?» — «У меня есть подвал, где я занимаюсь грязной работой, тут — мастерская для чистовой». — «Проведи меня туда». — «Ты правда этого хочешь?» — «Хочу». — «Хорошо, пойдём; ты не боишься мертвецов?» — «Нет, не боюсь». — «Ты уверена?» — «Ты надоел со своими глупыми вопросами, сказала — веди, значит — веди». — «Хорошо».

Они спустились вниз, и Шарль открыл дверь своей кожевенной мастерской, своей запретной вотчины, нарушающей права ремесленников другого цеха, уродливой и вонючей, страшной и жестокой, но служащей великому искусству. С тела, распятого на верёвках у левой стены, было снято несколько лоскутов кожи: Шарль ежедневно проверял таким образом степень разложения. От тела чудовищно пахло, но оно не распухло, а скорее съёжилось, поскольку Шарль поддерживал в подвале сухость — насколько мог. Все щели были тщательно замазаны и законопачены, ни одна крыса не могла пробраться сюда. «Кем он был?» — спросила Анна. «Не знаю, бродягой, видимо, я покупаю тела на чёрном рынке, они уже мертвы, когда поступают ко мне». — «Ты часто переплетаешь книги в кожу незнакомых людей?» — «Да, но это не те книги, которые мне заказывают, это книги для меня лично, я учусь». — «Мне кажется, ты давно уже научился». — «Учиться можно всегда, никогда не поздно».

Он поражался её поведению. Анна рассматривала труп спокойно, даже протянула руку и прикоснулась к его бледной коже. Потом она подошла к столу, посмотрела на стопку подготовленных к обработке кож. «Тебе никогда не бывает страшно?» — спросила она. «От чего?» — «От того, что они придут за тобой — все, кого ты лишил покрова, раздел до самого мяса?» — «Я не убивал их, пускай мстят своим убийцам». — «Но ты осквернил их память, нарушил их покой». — «Если ты имеешь в виду душу, то она давно покинула это тело — как и все остальные».