Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— Ну, что там у тебя Остапенко? А? — раздался голос сбоку. Офицер отмахнулся:

— Да, вот, хрен его знает, куда его приписывать?! Вроде тачку поднял, а везти не может!

— Так на бревне его попробуй! Мне люди хоть нужны, но дармоедов — не надо! На хрен мне доходяги эти сдались?! На бревно его! Пусть, там решают! Доходягу этого брать или нет! Мне в бригаду этот не нужен! Этот голос звучал, как из другого измерения. Этого — «вершителя судеб», Павел не видел. Он, не мог видеть, физиономии, этого «существа», решающего — как дальше зэку существовать! «Страшный суд! Хм, забавно… интересно,… а может страшный суд — он, вот такой и есть? Может, вот так, и, решают, кто куда — в рай или ад? Ха! Ха! Нет, определенно, я начинаю сходить с ума!» — мелькнула мысль. Павел тяжело вздохнул и покосился на офицера. Он толкнул его в сторону другой кучки народа, где стояли еще два солдата, какой-то арестант, и офицер, с человеком в гражданской одежде. Судя по движениям и словам — этот «гражданский» тип тут «правил бал». Он нервно постукивал зэка по плечам и спине, рассматривал его словно коневод — дряхлую лошадь! Словно работорговец — хворого пленника! Словно покупатель — плохой товар, и ворчал на офицера:

— Кого, вы, пригнали?! А?! Кого? Одних доходяг?! Ну, как, тут, с ними — план давать? А?! Они все запасы только сожрут и никакой выработки! В лазарете, вон, уже все койки забиты! В ночь, по пять жмуров отбиваем! С кем работать?? А! И вы еще тут пригнали? Ну, как, как он бревно поднимет?! — человек в гражданском пренебрежительно схватил зэка за руку и подняв его кисть резко опустил.

Рука ударилась о тело и повисла, как плеть — словно неживая. Зэк стоял, ожидая своего приговора.

— Товарищ Сухарев, вот этого попробуйте! — крикнул офицер, что стоял рядом с Павлом. Военный подтолкнул Клюфта к типу в темно-коричневом, овчинном, полушубке и белых бурках на ногах. На голове этого человека красовалась пушистая лисья шапка. Рыжий мех, с белыми опалинами, смотрелся — как новогодняя маска на голове у школьника. Маленькие, черные глазки, красные от мороза — округлые щеки и нос картошкой. Толстые пухлые губы и складки на шее. Павел успел рассмотреть человека, которого назвали по фамилии — Сухарев. Он медленно подошел к Клюфту и оглядев его — с ног до головы, спросил:

— Сколько лет?

— Двадцать один…

— Срок…

— Пять лет, без права переписки… Сухарев вздохнул и похлопав Павла по плечу, довольно кивнул головой:

— Этот вроде пойдет. Молодой, работоспособный. Вроде не калека. Ну, что там?

— Он, с тачкой завалился… набок,… - пояснил офицер, который привел Павла.

— Ты, что ж падаешь? А? Сынок? Что упал то? — добродушно спросил Сухарев и заглянул в глаза Клюфту. Павел опустил голову и зло буркнул:

— Ноги подкосились. От голода…

— Ноги говоришь! — тяжело выдохнул Сухарев. — Ноги нужны нам крепкие. И руки. Нам — бревноносы нужны! Бревна носить надо! Для страны! Для нашей рабоче-крестьянской страны! Понимаешь! Стране лес нужен! Древесина нужна! А таскать ее некому! Все вон, хилые какие-то! И ты вот, ноги у тебя, видите ли — подкашиваются! Так, слушай меня! Поднимая бревно вот с этим человеком! Вместе по команде! — Сухарев кивнул на второго зэка. Арестант покосился на Павла. Их взгляды встретились. Ненависть и презрение. Боль и отчаянье. Клюфт понял — этот человек никогда не поднимет бревно. Что бы, ему, не сделали. Он просто не хочет это делать…

— Так, вот, поднимите бревно — считайте, спаслись! Идете — вон, в тот строй, в мою бригаду! В номер три! Бригада номер три! Получаете пайку и моетесь в бане! А завтра на работу! А, не поднимаете бревно — идете, вон, в тот, строй доходяг!

Там, с вами, уже другие будут разбираться! Но только учтите — у вас одна попытка и последний шанс заработать себе хоть какую-то возможность выйти на волю! Всем все ясно? — Сухарев говорил это ровным железным голосом. Словно учитель в школе читал лекцию о правилах поведения на уроках. Так все обыденно и просто. Просто, как жизнь и смерть… никаких сложностей…

— Так, ты встанешь, вот, с этого конца! — Сухарев схватил Павла за руку и указал на бревно. Клюфту достался толстый спил. Ровное кольцо дерева было сантиметров сорок в диаметре. Поднять бревно было конечно тяжело, но все-таки можно, если сильно постараться.

«Интересно, сколько оно росло в тайге? Лет пятьдесят — шестьдесят? Сколько оно видело закатов и рассветов? Сколько оно видело диких зверей? И тут. Пришли люди и спилили его, спилили его… как все просто, банально просто!» — неожиданно подумал Павел.

— А ты, встанешь вон там! — Сухарев миролюбиво хлопнул в ладоши — указав второму зэку на тонкий конец бревна. — И так по местам! Становись! Павел склонился над лесиной и замер. Его напарник и не думал нагибаться. Сухарев, увидев это, окрикнул Клюфта.

— Эй! Ты, что, не слышал?! По команде! Павел выпрямился. Он, смотрел на спину, впередистоящего зэка и представлял: о чем думает сейчас, этот человек. Может быть, он тоже пытается угадать мысли Павла?

— Бревно поднять! Раз-два! — скомандовал Сухарев и отошел немного назад, страхуясь, что бы на него не уронили тяжелую лесину. Павел нагнулся и потянул за конец. Его напарник стоял без движения. Сухарев с удивлением смотрел на этого упрямого и смелого человека. Клюфт тоже выпрямился в ожидании развязки.

— Эй, ты, что не слышал команды? Поднять бревно? По команде поднять — твоя спина нагибается и опускается! Руки за лесину и вверх! — разъяренно крикнул Сухарев. Зэк посмотрел на него через плечо и как-то брезгливо ответил:

— Я не лошадь и не цирковая корова — поднимать тяжести по команде! Да и вообще я не буду поднимать это бревно! Вам надо, вы и поднимайте! Сухарев метнул на непокорного человека гневный взгляд, но как не странно, кричать и ругаться не стал. Он спокойно и издевательски сказал:

— Гордый значит?! Гордый! В отказ пошел?!!! Ну, что ж, проверим, что стоит твоя гордость. Учти, если ты сейчас не нагнешься, и не попытаешься поднять — это чертово бревно, ты не себя спишешь к доходягам. А спишешь вот этого пацана! — Сухарев, ткнул пальцем в Клюфта. — Его спишешь! Готов ли ты взять на себя — ответственность за его судьбу?! Если готов, то можешь не опускаться! И так! Слушай мою команду! Бревно поднять! Раз два! Впереди стоящий зэк жалобно посмотрел на Павла. В его глазах Клюфт увидел сожаление и боль. Этот человек просил у Павла прощения! Он тяжело вздохнул и остался стоять на месте…Сухарев покачал головой и махнул рукой офицеру. Тот схватил «бунтаря» и толкнул солдатам. Конвоиры, потащили несчастного в сторону сиротливо стоящей группки людей. Стариков, больных и раненных — которых Сухарев называл обидным и страшным словом — «доходяги»…

— Ну, а ты? Ты-то, что стоишь? Тебе команды никто не отменял! Нагнулся и поднял свой конец! — зло крикнул человеку в лисьей шапке на Павла. Клюфт покосился на Сухарева. Он смотрел в глаза этого человека. Смотрел и вдруг понял — он его не боится. Он не боится его помощников — офицеров и солдат! Он вообще ничего не боится! Павел усмехнулся и гордо сказал: