Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

— Нет, больше я не хочу рисковать. Тем более, имея дело с таким человеком, как ваш муж. Будьте же благоразумны. Благодаря мне ваш муж стал непобедим. Теперь вы выдержите?

— Нет, я не могу.

— У вас есть состояние? У вас есть какая-нибудь профессия? Что с вами будет, если вы бросите мужа? Скандал. Он подаст на развод. И на суде его оправдают. А вы не получите от него и ломаного гроша. Чтобы выжить, вам придется продать все украшения, одно за другим. И наступит день, когда продавать вам будет уже нечего. Я знаю, как это ужасно — быть бедным.

— Я тоже.

— Ну так как же?

— То, что вы говорите, меня не убеждает. В таком случае, я действительно продам свои драгоценности. И в конце концов я стану бедной. А как продолжать жить с человеком, которого ненавидишь и презираешь?

— Это приходится делать многим, — сказал я. — Это не так трудно. Женщинам в этом положении приспособиться особенно легко.

Она покачала головой и замолчала. В этот момент она выглядела очень красивой, и это меня тронуло. Вот тогда и началась наша любовь, наша странная любовь началась в ветреный и дождливый вечер 27 августа.

— Прошу вас, пойдемте, — сказал я.

Продолжая сидеть без малейшего движения, она прошептала:

— Вы… вы тоже были бедны?

— Да.

— А почему… почему вы проявляете обо мне такую заботу?

— Вы очень похожи на человека, которого я знал.

— А кто это был?

— Моя жена, — тихо ответил я.

Внезапно ее глаза стали очень темными, а губы задрожали, как будто она вот-вот заплачет. Но она не заплакала. Она подошла ко мне, и каким-то неестественным, немыслимым образом я опять почувствовал, что это Маргит, моя покойная жена. Я уставился на нее. Она прошептала:

— А где ваша жена?

— Она умерла, — ответил я без всякого выражения в голосе. — Я убил ее.

— Почему?

— Потому что я ее любил, — сказал я. — И потому, что она изменила мне.

Глаза Нины померкли. Ее дыхание коснулось меня.

Прошло три секунды. Пять секунд.

Вдруг она начала оседать, как в приступе слабости. Я обнял ее и поцеловал в губы. Она отреагировала на это как на само собой разумеющееся. Ее губы, холодные как лед, оставались сомкнутыми, и было такое ощущение, что я целую мертвеца.

Так началась наша любовь.

Мы плотно прижались друг к другу, и стало так тихо, что можно было подумать, что мы единственные люди в этом доме, а может быть, и на всей Земле. Напоследок она взглянула на меня, ее лицо было абсолютно белым.

— Я больше не могу, — прошептала она. — Отвезите меня назад в больницу.

В машине она заснула. Ее голова покоилась на моем плече, поэтому я ехал очень осторожно. Несмотря на это, на одном из поворотов она все же проснулась на пару секунд. До того как снова уснуть, она мне улыбнулась, но меня не узнала.

Когда-то она тоже была бедной, подумал я. И это, естественно, было мне на руку. К тому же она так же страстно мечтала о деньгах и была такой же рачительной, как и я. Она была благоразумной и сдавалась сразу же, как только понимала, что сопротивление бессмысленно. Все это я почувствовал. Я подумал, что и в аэропорт я поехал только потому, что все это чувствовал. В противном случае мне было бы все равно, что с ней произойдет.

В больнице Святой Марии Нина до конца так и не пришла в себя. Она была на грани нервного срыва и в полусне несла всякую околесицу, называла меня Тони и звала Милу.

— Господин Хольден, что произошло? — поинтересовалась старшая медсестра Ангелика Маурен, та самая, которая время от времени подписывала странную книгу в больничной часовне. Ее кожа была розовой, формы округлы, и она была сама добропорядочность.

Я ей соврал, сказав, что госпожа позвонила мне из какого-то бара-эспрессо.

— А как она там оказалась?

— Она хотела попасть к своему мужу. Страх и беспокойство за него заставили ее выйти на улицу. Потом у нее случился приступ слабости, и дальше она уже не могла идти.

— Разумеется, я уже позвонила ей домой, господин Хольден.

Это было неприятное известие.

— Однако там никто не ответил.

Это было уже приятное известие.

— Мила! Помоги мне, Мила! — закричала Нина, когда ее перекладывали на носилки.

— Отнеситесь к ней повнимательнее, — сказал я. — У нее тяжелая судьба. Муж, которого она очень любит, сидит в тюрьме, несмотря на то, что он ни в чем не виноват.

В ответ на это она молча посмотрела на меня, и я испугался, что зашел слишком далеко. Мне показалось, что старшая медсестра, как и многие другие, считала, что Юлиус Мария Бруммер наконец-то получил то, чего он давно заслуживает.

Нину понесли на второй этаж, мимо ниш с раскрашенными святыми и цветов в маленьких горшочках. Она была накрыта серым одеялом, из-под которого виднелся лишь один локон ее светлых волос.

Я посмотрел ей вслед и даже сделал пару шагов в сторону, чтобы можно было видеть ее подольше. Я ясно видел ее всю, несмотря на то, что она была полностью скрыта одеялом, я ощущал запах ее духов, хотя ее уже не было со мной, и я думал, как это хорошо, что и она побывала в моей бедности. Затем, заметив, что старшая медсестра внимательно наблюдает за мной, я поспешно спросил, можно ли оставить в сейфе больницы норковую шубу и саквояж с драгоценностями. Это оказалось возможным. Ключик от саквояжа с драгоценностями я, разумеется, оставил у себя.

— Теперь у постели госпожи Бруммер круглые сутки будет дежурить одна из сестер, — пообещала старшая медсестра. И добавила с улыбкой, которая мне не понравилась: — Так что вам, господин Хольден, не стоит беспокоиться.

— До свидания, — ответил я и подумал: «Неужели по мне это заметно?»

Я вышел из больницы и заспешил домой.

Дома я узнал, почему никто не подходил к телефону.

— Нам всем приказали прийти в полицейский участок, господин Хольден, — и прислуге, и мне. Но там не было ничего особенного. Они еще раз поинтересовались насчет попытки самоубийства моей Нинель. Я вас уже заждалась. Вы что, были в кино?

— Да.

— Ну и правильно. Вам нужно немного отвлечься. Это был грустный фильм или комедия?

— Комедия, — сказал я.

— Я думаю, что в такое время лучше всего смотреть комедии, например с Гейнцем Рюманом. Вы знаете этого актера?

— Да.

— Это мой самый любимый актер. А еще этот, с длинным носом. Кажется, Фернандель. У вас все еще болит голова?

— Уже не болит. Вы сможете завтра утром съездить со мной к вашему племяннику?

— Конечно. Вам нужно забрать ключ?

— Да. В семь? Или это слишком рано? Мне предстоит дальняя дорога.

— Нормально, — ответила она. — Поедем в семь. Сегодня мы все будем спать спокойно. Мы ведь поставили решетки на все окна.

И действительно, я спал глубоко и без всяких снов. Утром я выехал из гаража на белом «Мерседесе», и мы с Милой отправились в путь. Небо было темно-синим, ветра не было вообще. На улице еще ощущалась ночная прохлада. Воды Рейна блестели под солнечными лучами. Между нами улеглась старая собака.