Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

— Что случилась? — прошептала она.

— Не здесь…

— Ты не можешь войти в дом. Там Мила…

— Езжайте дальше, господин Хольден, — сказал Ворм.

Я не реагировал.

Внезапно Нина закричала как сумасшедшая:

— Вы что не слышали, что вам приказано ехать дальше!

Ворм решил выступить посредником:

— Все мы нервные. — На улице блеснула молния и загрохотал гром. — Я прошу вас, господин Хольден, отъехать отсюда.

Я продолжал сидеть без движения, глядя на них.

— Если вы не хотите ехать, господин Хольден, то выйдите из машины, а мы поедем дальше.

«Собачьи глаза, — подумал я. — Кнут и пряник. Эти собачьи глаза».

— Куда мне ехать? — спросил я.

— Вниз по течению Рейна, — ответил Ворм.

И я поехал вниз по течению Рейна. В зеркале я видел, как Нина смотрела на него, и как он смотрел на нее, и они оба молчали, а дождь барабанил по крыше машины, сверкала молния, и гремел гром. Рука Нины скользнула было по кожаному сиденью в сторону его руки, но затем вернулась на свое место, он же лишь смотрел на нее — сентиментально, как бы апеллируя к их совместным воспоминаниям.

Чего он хотел? Почему он вернулся? Меня стало раздражать, что они молчат и что я не узнаю, чего он хочет.

— Там, впереди, — сказал Ворм.

Впереди показалась маленькая пивная, столы которой стояли под деревьями, а стулья были прислонены к столам. Со стульев ручьями стекала на землю вода.

— Я не могу пойти туда, — сказала Нина. — Здесь мы часто покупаем пиво или содовую. Меня могут узнать.

— Туда пойдет господин Хольден, — сказал Ворм. — Прошу вас!

Я покачал головой. В глазах Нины появилось выражение страстного желания убить человека:

— Вы немедленно пойдете туда!

Я покачал головой.

— Вы что, с ума сошли, Хольден? Что это вам взбрело в голову?

— Я не пойду.

Она открыла дверцу машины и выскочила под дождь. Одним рывком я догнал ее и схватил за плечи. Она отскочила назад. Дождь бил по нашим лицам как град. Я закричал:

— А если вас узнают?

— Мне все равно! Мне ни до чего нет дела!

Тони Ворм остался в машине и со страхом наблюдал за нашим спором.

— Вы все, все уничтожите! — закричал я.

Нина вырвалась и изо всех своих сил ударила меня по лицу. Спотыкаясь, она побежала в сторону пивной, а я подумал, что будет, если нас кто-нибудь увидит, догнал ее и тихо сказал:

— Ну ладно, я оставлю вас одних.

Она тут же помчалась назад к машине. Дверца захлопнулась, и они остались в машине одни, а я стоял под дождем…

В пивной посетителей не было.

За стойкой сидела толстая женщина и читала газету. У нее на коленях мурлыкала кошка. Скатертей на столах не было. В том месте, где сидела толстая женщина, горела электрическая лампочка без абажура. Другого света в пивной не было. Я снял пиджак и сел у окна. Зеленые грозовые молнии освещали стоящий на улице «Кадиллак». Людей, сидящих в нем не было видно, их никто не мог увидеть, так как было слишком темно, но я, я-то знал, что они там сидели, я ведь это знал…

Толстая женщина подошла ко мне. У нее было приветливое лицо.

— Ну и погодка, не так ли?

Я смотрел на «Кадиллак», стоящий на улице.

— Пить будете что-нибудь?

— Пожалуй, рюмку коньяка.

— Может быть, добавите к нему что-нибудь?

— Да, бокал пива.

Она ушла, а толстая коричневая кошка подошла ко мне и стала мурлыкать. Я же смотрел на «Кадиллак», стоящий на улице, я смотрел на этот «Кадиллак».

Она ударила меня. Она ударила меня. Она ударила меня. Кое-что она себе и раньше позволяла. Есть вещи, которые я еще в состоянии сносить. Она ударила меня. А вот этого ей делать не следовало. Это был уже перебор.

— Еще пивка и коньячку?

— Двойной коньяк, пожалуйста.

— Сейчас принесу двойной.

Моя жена меня тоже ударила тогда. Когда я вошел в комнату. Вот тогда она и ударила меня по лицу. Точно так же я получил по лицу и сейчас. И вот тогда-то… тогда я и сделал это. И тогда у меня вдруг закружилась голова, точно так же как и теперь она начинает у меня кружиться, и кровь стучала в моих висках, точно так же как и сейчас…

— Пожалуйста, принесите мне еще двойную порцию коньяка.

А теперь надо прикрыть глаза, потому что очень сильно кружится голова. А кровь в голове стучит, стучит, стучит. Ударила. Ударила. Она меня ударила.

На улице стоит машина.

Смотреть туда я не хочу. Но я должен туда смотреть. Но и на улице все так же кружится под зелеными потоками дождя. Но там стоит машина. А они сидят и разговаривают, правда, я не знаю о чем. Она смотрит на него своими влажными собачьими глазами, смотрит на красивого мальчика, с которым она голая валялась в кровати, тяжело переводя дыхание. И он вернулся, и все ее тело тянется к нему, и они опять будут этим заниматься, да, они будут…

Нет. Что значит «нет»?

Я этому воспрепятствую.

Идиот. Как же ты сможешь этому воспрепятствовать?

Однажды я уже кое-чему воспрепятствовал. И за это мне дали двенадцать лет, а Маргит умерла. Но зато она уже больше не могла мне изменить, не могла. И я опять это сделаю, я сделаю это опять. Но на этот раз я уже в тюрьму не попаду. Она меня ударила. Спокойно. Я должен успокоиться.

Нет, я не хочу. Больше не надо. Я хочу покончить со всем этим. Я еще не дорос до всего этого. Я сейчас покончу со всем этим. И с собой, и с этими двумя. Я сейчас к ним вернусь. Красивый мальчик слабее меня. К тому же он трусоват. А Маргит всего лишь женщина. Нет, не Маргит. Это было… это было тогда. А ее зовут Нина. Маргит. Нина. Маргит. Нина. Я не обращу на нее никакого внимания. Я тронусь с места, не сказав ни единого слова. А дождь все идет. Все будет выглядеть как несчастный случай. Они набросятся на меня с кулаками и сделают все, чтобы я остановился, это ясно. Но они сидят сзади. Нельзя сильно побить человека, если сидишь у него за спиной. Еще полкилометра, потом Рейн будет рядом с дорогой, я знаю это место. Там очень много предупреждающих знаков. И Рейн в том месте очень глубок. Надо вывернуть руль. Машину занесет поперек дороги. Они закричат. Они захотят вылезти из своего гроба, который их потащит вниз, но будет уже слишком поздно. Вода польется через открытые окна, они вцепятся друг в друга, как и я вцеплюсь в руль. Маргит и Тони. Нина и Тони. Нина и Тони.

Кровь… кровь стучит в моих висках…

Я кладу деньги на стол и надеваю сырой пиджак. Медленно выхожу, так как теперь мне наплевать, что я вымокну. Осталось десять шагов до массивного черно-красного «Кадиллака», стоящего здесь в темноте. У меня перед глазами все плывет, все плывет.

Я подхожу сзади, чтобы они ничего не заметили, главное, чтобы они ничего не заметили. Еще пять шагов. И тут я оступаюсь. Падаю. Поднимаюсь. Кровь. Кровь стучит в моих висках. Маргит и Нина. Маргит и Нина…

Осталось сделать еще три шага.