Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

— Вы должны, — сказал я. — Правда, я не знаю, отдаст ли он мне настоящее письмо.

В это время Ворм подошел к служащему камеры хранения и вручил ему квитанцию на чемодан. Сорок пять минут назад Нина позвонила в пансион и договорилась с Вормом о встрече здесь. Мы видели, как он, получив свой чемодан, тотчас же передал его носильщику. Носильщик исчез. Ворм подошел к нам. На этот раз он не тратил время на лицемерие. Его поезд отправлялся через двадцать минут, и сделка должна была состояться.

— Пошли в ресторан.

Ему никто не ответил.

За огромным носильщиком — а Ворм выбрал самого здорового — мы шли по длинному коридору под железнодорожными путями ко входу в ресторан. Воздух в ресторане был затхлый, пахло дымом, а кроме того, стоял сладковатый запах пива и пищи. За столиками было еще много людей, которых обслуживали усталые официантки. Ворм помахал носильщику:

— Сюда!

Тот сел за столик у входа. За соседним столиком сидел полицейский и пил кока-колу…

Лицо Нины ничего не выражало, глаза были совершенно пустыми. Она не промолвила ни единого слова.

— Где деньги? — спросил Ворм.

— Вы получите их от меня, — ответил я. — Но не двадцать, а десять тысяч, и это предельная сумма.

— Двадцать тысяч. Столько мне предлагает Либлинг. Мне жаль, но мне очень нужны деньги.

— Пятнадцать, — сказал я.

— Нет.

Я повернулся к Нине:

— Пошли.

Мы встали и направились к выходу.

— Согласен, — вполголоса сказал Ворм.

Мы вернулись за столик. Ворм открыл чемодан и вытащил письмо.

— Это оно? — спросил я Нину.

Ворм вытащил листок из конверта и держал и то и другое в руках, как фокусник держит цилиндр и кролика. Нина кивнула. Да, это было именно то письмо, я и сам узнал тонкий, дрожащий почерк Нины на конверте…

Я вытащил из кармана пачку фиолетовых банкнот достоинством в пятьдесят марок, полученных мною от маленького доктора Цорна. Я начал пересчитывать деньги и, прикасаясь к каждой купюре, чувствовал легкий укол в плечи, как будто кто-то втыкал мне в тело иголку, триста таких уколов…

Купюры укладывались в стопки перед красивым мальчиком, который пересчитывал их, беззвучно шевеля губами. Когда я насчитал чуть более двухсот купюр, полицейский, сидевший за соседним столом, произнес:

— Было бы здорово, если бы столько было хоть у одного из нас!

Ворм довольно кивнул ему в знак согласия, а я продолжал считать до трехсот и внимательно наблюдал за лежащим между нами письмом. Мы одновременно схватили их: он — деньги, я — письмо.

— Внимание, — раздался голос из динамика, — скорый поезд в Гамбург с остановками в Дортмунде, Билефельде и Ганновере отправляется через пять минут с тринадцатого пути. Желаем вам приятного путешествия.

Ворм спрятал деньги в карман и встал из-за стола, за ним поднялся и я.

— Сидите, — тихо сказал он и обратился к полицейскому: — Господин вахмистр, вы не подскажете господам, как отсюда добраться до Кройцштрассе?

— С удовольствием, — ответил полицейский и придвинулся к нам.

— Большое спасибо, — сказал Ворм. Он поклонился Нине, смотревшей в пол, и направился к выходу. Я не мог последовать за ним и сбить его с ног в темноте, как задумал ранее. Полицейский сидел напротив меня и вежливо объяснял:

— Итак, представьте себе, что пивной бокал — это вокзал, вы выходите из него и попадаете на Вильгельмплац. Затем вы идете вниз до Бисмаркштрассе, проходите по ней три квартала, затем налево…

Ворм уже подошел к выходу. Он здорово это придумал с полицейским. Сверкнули стекла вращающейся двери, и Ворм исчез. А с ним и мои деньги.

— Мне надо выпить, — сказала Нина. Мы вышли из здания главного вокзала на опустевшую площадь. Неожиданно Нина качнулась и схватилась за мою руку. — Мне надо немедленно выпить. Мне так плохо… Как только я вспомню о нем, меня сразу тошнит…

— Не думайте о нем…

— Мне надо выпить. Выпив, я устану и смогу уснуть и больше не думать об этом…

Она упала мне на грудь и заплакала. Я крепко держал ее и смотрел поверх ее головы на опустевшую площадь с лужами от дождя, в которых отражался свет фонарей. Она продолжала всхлипывать, но я услышал ее слова:

— Я вам их верну… когда-нибудь я смогу их собрать. Вы все получите назад. Этот подлец, этот подлец…

Мимо нас прошла уличная девица с ярко накрашенными губами. Размахивая сумкой, она погрозила мне пальцем:

— Злой мальчик, не расстраивай свою маленькую маму!

Я прижался губами к волосам Нины и смотрел на широкую площадь. Дождевых луж было еще много. И в них отражался свет уличных фонарей.

В ту ночь мы побывали во многих заведениях. И ни в одном — первоклассном. В хороших ресторанах Нину знали. Везде мы заказывали виски, и нигде Нина не могла оставаться долго. Спустя какое-то время она начинала нервничать и хотела уйти.

— Мне здесь не хватает воздуха, давайте уйдем отсюда, — говорила она. Или: — Эта музыка меня раздражает, я не слышу ни одного вашего слова.

Так мы шли с ней через весь город, представляя собой довольно странную пару: она без косметики, в туфлях без каблуков, в пуловере и простой юбке, а я в шоферской униформе. Прохожие пялили на нас глаза, тем более что Нина пару раз принималась плакать. А потом она сказала:

— Хольден, снимите эти буквы.

Я вытащил булавки с золотыми буквами «J» и «В» из отворотов своего пиджака, оставил в машине форменную фуражку, и мы пошли дальше.

В маленьком баре в центре города на столах горели свечи, электрического света не было вовсе. Пианист играл на рояле. А я, в синем пиджаке, белой рубашке и синем галстуке, уже превратился в такого же, как и все, посетителя.

— Здесь уютно, — сказала Нина, — давайте останемся здесь. — Она уже немного выпила, но еще не устала.

В этом баре обслуживали только девушки.

— Виски, пожалуйста, — попросил я.

— Красивая девушка, правда, Хольден?

— Правда.

— Она посмотрела на вас с большим интересом.

— Да нет.

— Да. А она что, не нравится вам?

— Не нравится.

— Ах, Хольден…

Нам принесли виски.

— Вы красивая девушка, — сказала Нина, — А как вас зовут?

— Лили, уважаемая госпожа.

— У вас красивое имя, Лили.

— Спасибо, госпожа, — сказала девушка.

— А не поехать ли нам домой? — спросил я.

Она взяла мою руку:

— Мне так страшно ехать домой. Там я совсем одна в своей комнате. Нет, пока мы не поедем домой. Я не пьяна, правда. Я… я чувствую себя лучше, Хольден. Вы знаете, я даже рада, что так случилось. Я говорю правду. Я… я все еще думала о нем… и меня тянуло к нему. А сейчас все кончено.

— Правда?

— Конечно.

— Я люблю вас.

— Значит, вы все-таки чего-то хотите.

— Да, — сказал я. — Конечно.

— Вы честный.