Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

Deja vu…

Человек опускает монетку в щель автомата, нажимает на нужную ему кнопку — и из автомата начинают вываливаться все монетки. Стоило мне задавить зайца — и снова всплыли все воспоминания, все, что он тогда говорил, этот Юлиус Мария Бруммер…

«…возьмем, к примеру, больших людей, маленьких людей… у всех у них есть прошлое, большое прошлое, маленькое прошлое, они боятся, у них много чего на совести. А знаете, что всем нам нужно, Хольден?»

Эти слова были сказаны в туманную погоду несколько недель назад, когда мы уже проехали Эльбу и Козвиг. И теперь, опять в туманную погоду, миновав Штутгарт и не доезжая Ульма, я снова слышу эти же слова.

— Двойник! О боже, да это может стать открытием века! Второе «я», которое все берет на себя, все, что бы ты ни сделал! Двойник! Эту идею надо запатентовать!

Двойник…

Нину он не отдаст. Он даже меня не отдаст. Надвигается новая беда. Мы никогда не будем вместе, никогда.

Двойник…

— Я не дам ей развода. Ни за что на свете. Нина мне нужна. Это лучшая женщина из всех, которые есть…

А если господин Бруммер внезапно умрет? У него слабое сердце — это подтверждает золотой медальон на его блеклой морщинистой шее. Да, если он внезапно умрет? И осуществит это, кстати, двойник, а не я. Нет вины — нет покаяния.

Высокий суд, это деяние совершил не я. Это деяние совершил другой человек, просто похожий на меня; он и говорит, как я; он и живет, как я; но он злой, а я добрый. Покарать надлежит его, высокий суд. Его. А не меня.

Но, увы, такого двойника у меня нет, такого вообще не существует.

А что это значит?

Вещь, которой нет, люди называют вещью, которую они еще не придумали. Но вещь-то сама, в принципе, не может быть против, чтобы ее придумали!

Таким образом, двойника пока еще нет. Я не знаю, господин комиссар криминальной полиции Кельман, знакомо ли вам это ощущение, когда идея целиком овладевает человеком, поселяется у него в крови и в мозгу, мне неизвестно, ощущали ли вы нечто подобное…

В тумане, по дороге из Козвига до Берлинского окружного кольца, Юлиус Мария Бруммер дал повод для возникновения этой идеи. В тумане, спустя несколько недель, на дороге между Штутгартом и Ульмом, она оформилась в моей голове. Отцом этой идеи был он сам, отныне жертва — Юлиус Мария Бруммер.

Вы знаете, господин комиссар, что создать своего собственного двойника довольно трудно, но не невозможно. Это вопрос способности реально мыслить. А это необходимо, если ты хочешь создать нереальный, ужасный фантом. Надо все четко и разумно продумать, если ты хочешь быть убедительным. Надо просчитать возможности сопротивления человека по отношению к неведомым, метафизическим феноменам. А для этого надо действовать математически точно, все просчитав. Каждый отдельный этап этого эксперимента должен быть досконально выверен и соответственно подготовлен. Никогда не должна пасть тень сомнения в реальности якобы нереального, якобы необъяснимого. Способность другого человека мыслить можно нарушить лишь при условии, что ты сам способен мыслить правильно. Трудно создавать двойника для самого себя, господин комиссар криминальной полиции, но это отнюдь не невозможно…

После того как в ту туманную ночь я решил убить Бруммера, не предоставив судам ни малейшей возможности привлечь меня к ответственности, я без всякого колебания приступил к делу.

На пути осуществления этого идеального убийства было три момента.

Во-первых, я должен был продолжать жить как прежде, чтобы ни в коем случае не привлекать к себе внимания, то есть делать вид, что я бесконечно предан Бруммеру.

Во-вторых, я должен был в присутствии Нины — а в этом-то и заключалась самая большая сложность — убедительно играть роль человека, смирившегося с судьбой. При этом, естественно, мне следовало опасаться, что она начнет меня за это презирать, но иной возможности у меня просто не было. Я должен был осуществить все, что задумал.

Если этот второй момент был самым сложным, то третий, собственно говоря, был наилегчайшим: ввести в жизнь выдуманного двойника.

Чтобы вам было понятно, господин комиссар криминальной полиции, с помощью какой простой системы я начал действовать, сначала расскажу об эпизоде, произошедшем на заправочной станции. Полагаю, что вы будете в состоянии уже на этом примере понять подоплеку моего замысла: рациональная подготовка иррационального ужаса…

История с бензоколонкой началась в среду, после того как мы вернулись в Мюнхен. Я точно помню, что это была среда, так как во второй половине дня в среду я не работал, а мне как раз нужна была свободная вторая половина дня, чтобы провернуть эту историю с бензоколонкой.

Я покинул свою комнату за несколько минут до 16.00. Все три машины Бруммера стояли в гараже, а по средам во второй половине дня ворота гаража с никогда не запирали на тот случай, если Нине Бруммер самой захочется выехать в город. Ключи зажигания находились на своих местах в машинах, а необходимые документы лежали, как всегда, в углублении передней панели.

После моего возвращения я ни разу не видел Нину. В тот момент, направляясь в сторону виллы, я поднял глаза и посмотрел на второй этаж. У меня появилось ощущение, что штору одного из окон, которая только что была отодвинута в сторону, кто-то внезапно задернул. Но, возможно, я ошибся. В тот октябрьский день стояла прохладная погода, небо было серым, листья на деревьях уже успели окраситься в коричневые, красные, красно-желтые и черные цвета, а внизу у озера кричали несколько птиц. Их голоса были очень слышны в предвечерней тишине.

Я прошел на кухню и попрощался со старой поварихой: мне было необходимо, чтобы она видела меня перед тем, как я уйду.

— Не ждите меня, Мила. Я поем в городе.

В тот день на мне был серый костюм, белая рубашка, синий галстук, и Мила должна была запомнить, в чем я был…

Листва на деревьях Цецилиеналлее тоже обрела пеструю окраску. Над Рейном тонким слоем простирался туман. Какой-то катер упорно шел против течения, и черный дым его трубы стлался над водой. Я почувствовал его запах.

На остановке «Хофгартен» я сел в автобус и поехал в город. В привокзальном магазине я, не выбирая, купил коричневый костюм в черную полоску, к нему приобрел зеленый галстук с черными точками и еще один — серебристый с черными полосами. Я купил все самое дешевое, так как не собирался носить ни этого костюма, ни этих галстуков. Под конец я купил еще самый дешевый чемодан и попросил положить в него все покупки. Чемодан я сдал в камеру хранения.

Было 17.30, наступал час пик, из офисов и предприятий люди заспешили домой. Машины гудели, трамвая звенели, на всех перекрестках образовались пробки. Я взял такси и опять поехал к Рейну. На углу Клеверштрассе и Шверинштрассе я попросил водителя остановиться и вышел из машины. Было уже 17.50.