Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

Пять шагов, семь, затем я услышал, что она меня зовет.

— Хольден…

Восемь шагов. Девять. Десять.

— Хольден, прошу вас… вернитесь… мне очень жаль…

Но я не остановился. Я добрался до машины, сел за руль и выехал на дорогу. Когда я обернулся, то увидел ее. Спотыкаясь, она бежала из леса, платок сбился на плечи, полы плаща развевались, она широко раскинула руки в умоляющем жесте:

— Прошу вас!

Я нажал на педаль газа. Тяжелый автомобиль застучал на выбоинах луга, забуксовав задними колесами, затем машина все же выехала на шоссе. Я склонился над рулем, и видел, как стрелка спидометра уходит вправо, и видел дорогу, по сторонам которой росли старые деревья, летевшие мне навстречу, видел птиц над поверхностью реки, отдельные облака на небе и кораблик вдали. На Нину я больше не взглянул. Я просто не мог повернуться к ней — это было выше моих сил.

Итак, это случилось в четверг.

В пятницу ужас начал нарастать, тот самый ужас, автором которого был я сам…

Утром в четверг, в одиннадцать часов, я повез Юлиуса Бруммера и его красавицу жену в город. Все молчали. Они сидели за мной, так что я мог разглядывать их в зеркало заднего вида. Нина выглядела ужасно: под глазами синие тени, а на лице слишком много косметики. Бруммер скрестил руки на животе. Время от времени он что-то насвистывал. Когда он не смотрел на жену, он смотрел на меня: либо на мою спину, либо на мое лицо в зеркале. Что-то веселило его, так что он даже счастливо рассмеялся. Я же думал: «Приходит каждую ночь. Каждую ночь. Каждую ночь».

Когда мы подъехали к Лютцовштрассе, я услышал его голос:

— Воздух в шинах, Хольден!

— Так точно, господин Бруммер, — ответил я и свернул влево. В переднем правом колесе «Кадиллака» было недостаточно воздуха. Бруммер это заметил, когда мы отъезжали. В шине правого переднего колеса было мало воздуха потому, что я слегка выпустил его еще накануне вечером.

В паре метров от нас оказалась большая заправочная станция. Я подогнал машину. Сломя голову и пыхтя от удовольствия, к нам уже мчался маленький Пауль:

— Доброе утро, господа! — Его прыщик на лбу был скрыт лейкопластырем, однако на конце носа уже назревал новый.

— Подкачай воздуха в правое переднее, — сказал я. Пауль умчался и принес прибор для регулировки уровня воздуха в шинах. Она опустился на колени, отвинтил крышку вентиля, и через две минуты все было в полном порядке.

— Спасибо, Пауль, — сказал я и дал ему 20 пфеннигов.

Он покраснел:

— Господин Хольден…

Уже трогая машину с места, я взглянул на него:

— Все правильно?

Его лицо еще больше покраснело. Он очень смутился и то сжимал, то разжимал свои маленькие грязные кулаки. Он понизил голос и наклонился:

— Я никогда об этом не буду говорить, но мастер вчера подвел баланс, и я был вынужден вчера заплатить из своего кармана. Вы не могли бы… может быть… сейчас вернуть мне те деньги?

— Вернуть что? — спросил я, в мыслях уже прося у него прощения за то, что произошло с этим маленьким мальчишкой, который был не в состоянии себя защитить.

— Но вы ведь знаете что, господин Хольден… — Теперь уже вообще было не понять, что он говорил, так как его голоса почти не было слышно. — Двадцать четыре марки тридцать пфеннигов. Не сердитесь на меня, но мне нужны деньги, чтобы внести взнос за мопед, купленный в кредит…

С заднего сиденья машины раздался раздраженный голос Бруммера:

— Что нужно этому мальчишке?

Я обернулся к Бруммеру. Глаза его недоверчиво сверкали. Нина тоже смотрела на меня усталыми и печальными глазами.

— Понятия не имею, господин Бруммер. Я не знаю, что ему нужно.

Ворча, Бруммер опустил окно на своей стороне и, направив свой розовый палец в небо спросил:

— Эй ты, как тебя зовут?

— Пауль.

— Тебе что, мой шофер должен деньги, Пауль?

— Да, — ответил мальчик.

— Нет, — вмешался я.

Мы сказали это в один голос. После чего посмотрели друг на друга.

Пауль стоял с открытым ртом, ничего не понимая, он даже стал заикаться:

— Но ведь… господин Хольден!

— Что «ведь»? — спросил я. — Давай, Пауль, соберись с мыслями. Я что, когда-либо оставался тебе должен за бензин с тех пор, как мы платим напрямую?

— Нет, такого еще ни разу не было…

— Ну вот видишь!

— …вплоть до позавчерашнего дня. Вы сказали, что у вас с собой нет денег. О боже, вы же должны это помнить!

Я снял руки с руля, опустил плечи и сосчитал до семи. Я мог бы считать и дальше, но на счете «семь» я услышал голос Бруммере:

— Так в чем же дело, Хольден?

Я опять обернулся к нему:

— Господин Бруммер, Пауль и я — мы знаем друг друга с тех пор, как я начал у вас работать. Это честный паренек. И все это какое-то недоразумение. Я…

— Прекратите болтовню! Вы позавчера заправлялись здесь или нет?

Я ответил громче:

— Если бы я здесь заправлялся, я бы сказал вам об этом. Зачем мне это отрицать?

Мальчишка стал белее снега, его прыщи утратили свой нездоровый оттенок:

— О боже, господин Хольден… но ведь вы были здесь! Вы же разговаривали со мной! Протянули мне руку! Я же не сумасшедший!

— Я тоже не сумасшедший, только меня здесь не было.

Владелец автозаправочной станции, тощий инвалид войны по имени Мерц подошел к машине:

— У вас что, трудности, господин Бруммер?

Пыхтя, Бруммер выкарабкался наружу. Я вышел за ним и повернулся к Нине. В ее глазах был страх. Губы ее беззвучно произнесли одно слово… Я быстро отвел взгляд.

Теперь мы стояли вчетвером перед черным «Кадиллаком». Ветер гнал по дороге опавшие листья. Внезапно Пауль начал беззвучно плакать. Слезы лились по его рябому от прыщей лицу, стекая в рот. Он тряс головой и ничего не мог понять. Бруммер объяснил ситуацию. Мерц оказался порядочным человеком, на которого не действуют ничьи увещевания:

— Господин Бруммер, я даю руку на отсечение за своих работников! Это честный парень! Он никогда не врет!

Теперь пришла моя очередь «заволноваться»:

— Послушайте, господин Мерц, вы что, хотите сказать, что вру я?

— Я вообще ничего не хочу сказать, — холодно ответил он.

Используя логику ценности даже ломаного гроша, которая принесла ему миллионы, Бруммер загрохотал:

— Но ведь один из этих двоих наверняка врет!

Я встал спиной к машине, но все равно чувствовал, что Нина смотрит на меня. И тогда я сказал Паулю:

— Так когда же я здесь был? Давай отвечай, я тоже не виноват в это странной истории. Так когда же?

Он всхлипнул:

— Позавчера… может быть, в четверть восьмого…

— Но в это же самое время я был в кино! — сказал я Бруммеру.

— Господин Хольден, господин Хольден, мне вообще уже не нужны эти двадцать четыре марки тридцать, я заплачу за бензин, но хотя бы скажите, что вы были здесь!