Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму

— Что мы не были во дворце, когда Елизавета Андреевна покидала его, — вставила негромко хозяйка.

— Мы долгое время находились у постели тяжело раненого сына Владимира…

— Офицера… скончавшегося на наших руках… — приложила к глазам платок Березовская.

— А когда вернулись в Алупку то даже из прислуги не многих застали. Сожалею, любезнейший Богдан Османович, сожалею, что в неведении полном нахожусь по порученному вам делу.

— Ах, досада, что так получается, уважаемые Петр Николаевич и Ксения Алексеевна… — покачал головой «заграничный гость».

Остапа было не узнать, если оглянуться на его былой нрав и обращение попросту с теми, с кем он встречался раньше. Сейчас он вел себя и разговаривал как человек высокосветского заграничного круга. Выдавая себя за посланца родственников графини Воронцовой-Дашковой, он на время как будто забыл, кем был на самом деле. Оставив Балаганова и Козлевича у автомобиля, он отправился с визитом к Березовским один, так как решил не выдавать себя за газетчика или представителя радиокомитета. И он решил использовать те сведения, которые он получил в Севастополе из разговора старшего помощника капитана «Тринакрии» с греческо-турецким негоциантом Канцельсоном.

— А вы не могли бы, любезнейший Петр Николаевич, подсказать мне, с кем из бывшей графской прислуги я бы мог поговорить на интересующую тему. То есть с теми, кто присутствовал и, может быть, провожал графиню на корабль?

— Садовник умер, а две горничные графини живут в Ялте…

— Софья Павловна и Екатерина Владимировна, — подсказала Ксения Алексеевна.

— Имею также сведения, что кухарка Фатьма Садыковна, выйдя замуж, проживает где-то в Феодосии, любезнейший Богдан Османович.

— Очень вам благодарен за эти сведения, уважаемый господин, — и повернув лицо к женщине, Бендер склонил голову со словами: — Мадам…

— Чем только можем, рады помочь… — кивнул головой бывший служака дома Романовых, а теперь экскурсовод дворца-музея. — Вы остановились в Алупке? — спросил он.

— Нет, Петр Николаевич, я с коммерческими партнерами остановился в Ялте, в гостинице «Мариино». Поскольку торговые дела требуют моего нахождения именно там, — с улыбкой пояснил Остап.

— Очень хорошая гостиница, любезнейший. Но была еще лучше до известного землетрясения в двадцать седьмом году. С крыши сняли бордюры и стоящие на них декоративные вазы… Пострадали и балконы ее…

— Да, страшное было землетрясение, писали газеты… — и Бендер невольно вспомнил, как он с Кисой Воробьяниновым, охотясь за стулом, в период сильных толчков землетрясения чуть было не погиб под обломками театра. И тут же спросил с едва заметным беспокойством: — А дворец, не пострадал ли дворец, любезнейший Петр Николаевич?

«А вдруг дворец тряхнуло так, что спрятанные графиней ценности, замурованные в какой-либо стене, и вывалились наружу?» — мелькнуло у него в голове.

— О нет, уважаемый Богдан Османович, не пострадал никак. Ведь он построен на скале, которую подорвали порохом, выровняли, и она послужила фундаментом для части корпусов. Так что… в прочности дворца Воронцова сомневаться не приходится, любезнейший гостьюшка. И все же… — замолчал Березовский.

— И все же? — с улыбкой продолжал смотреть на него Остап.

— Я вот все время думаю, как помочь вам в вашем трудном деле. Прямо скажу, в весьма и весьма несбыточно осуществимом. Помочь вам, следовательно, помочь и наследникам незабвенной Елизаветы Андреевны.

— Это уже меня радует, высокочтимый господин Березовский. С вашей помощью, Бог даст, мы и отыщем спрятанное покойной графиней. Да пусть земля ей будет пухом, царствие небесное ей, вашей бывшей госпоже…

Если бы Шура Балаганов слышал эти слова из уст своего командора, то наверняка бы пришел в восторг. А Адам Казимирович откровенно подивился бы столь значительной перемене во взглядах бывшего атеиста, сумевшего блестяще одержать победу над ксендзами.

Некоторое время гость и хозяева молчали. После паузы Петр Николаевич задумчиво произнес: — Графиня могла распорядиться, чтобы ценности закопали возле дворца, в самом дворце, в Верхнем парке, в Нижнем парке и даже в самом или возле Чайного домика… — рассуждал слуга-экскурсовод.

— И даже, судари, в гроте Чемлика, — вставила Ксения Алексеевна.

— В гроте Чемлика? — взглянул на хозяйку Бендер.

— Да, это место захоронения любимого сеттера графини, любезнейший Богдан Османович, — пояснила она. — Очень красивый, благородный пес с длинной шелковистой шерстью и умными глазами.

— Его вывезли из Болгарии, — сказал Березовский. — Сеттер Чемлик — охотничья собака. Особенно на птиц, но вполне прижился в самом дворце. Характер у него был живой, веселый. Он любил игры и прогулки с Елизаветой Андреевной… Она его очень любила. Фотографировалась с ним.

— Кстати, уважаемые, не подскажете где проживает бывший дворцовый фотограф Мацков? Ведь именно он фотографировал Елизавету Андреевну, не так ли? — ласковым взглядом смотрел Остап на хозяина и не его супругу.

— Да, он. Но где этот фотограф и что с ним, сказать не могу, господин Богдан Османович. Фотограф приезжал из Ялты по приглашению графини.

— И довольно редко. Нам не приходилось с ним общаться, сударь — дополнила Ксения Алексеевна.

— Фамилия фотографа Мацков, вы говорите? Возможно… — Березовский помолчал и неожиданно перевел разговор на не менее интересующее великого искателя. — Садовник умер, но его супруга Дарье Семеновна еще живенькая, любезнейший. Разве что вам и с ней поговорить? — взглянул на Остапа он.

— Но только без нашего участия, Петр, — взглянула на мужа предупрежцающе Ксения Алексеевна, — нам совсем ни к чему лишние толки, как я понимаю, сударь, — сказала она эти слова уже гостю.

— Понимаю, понимаю, — закивал головой ей Бендер. — Я сам, разумеется, попробую поговорить с ней, но иначе, уважаемые. И где я смогу ее найти?

Березовский объяснил, как к ней пройти, поскольку жена садовника проживала не на территории дворцового комплекса, а в верхнем районе Алупки.

— И еще, уважаемые, возможно известна вам судьба штабс-ротмистра Ромова и двух поручиков? Перед отъездом графини они гостили во дворце, как мне сказали там… — снова указал рукой Бендер в сторону якобы заграницы.

Березовские переглянулись и Петр Николаевич ответил:

— Знаю только, что штабс-ротмистр Ромов являлся начальником пограничной зоны, прилегающей ко дворцу. И только. Что же касается поручиков, то нам даже имена и фамилии неизвестны, уважаемый Богдан Османович.

— А тем более их судьба после отбытия Елизаветы Андреевны, — пожала плечами Ксения Алексеевна.

— Да, к сожалению. И их роль в интересующем вас деле, разумеется, нам неизвестна.