Дмитрий Руденко - Станция Университет

— Зачем? — спросил я.

— Как зачем? Не понимаешь, что ли? Они же сейчас закончатся, а новые не привезут! Халявы много не бывает!

— Думаешь, не привезут?

— Конечно, не привезут. Уверен!

— Так ведь спать на банках неудобно.

— Ничего. Удобно. Потерплю. Хочешь, кстати? — Леха протянул мне холодную банку «Кока-колы». Я с удовольствием взял.

Следующий день начался с того, для чего нас и привезли в Японию, — с наискучнейших религиозных семинаров, проповедовавших учение Муна. Все эти увещевания я пропускал мимо ушей. К счастью, для нас была составлена и другая программа. Она включала экскурсии на автомобильный завод Isuzu, на красивую телевизионную башню, с верхнего этажа которой виден вулкан Фудзи, а потом к императорскому дворцу и в буддийский храм в центре города. Были запланированы посещения фантастических ультрасовременных концертов и экзотических ресторанов. В одном из них мы чуть не сели в калошу, когда к столу подали маленькие кусочки мяса в пальмовых листьях. Никто не знал, надо ли есть пальмовые листья. После мучительных раздумий решили не есть и правильно сделали.

Особняком стояли походы в парламент и редакцию ведущей газеты «Асахи Симбун», а также встреча с экс-премьером Ясухиро Накасонэ и беседа с министром финансов. К министру, седовласому очкарику крупной комплекции, я отправился в составе небольшой, тщательно отобранной группы под присмотром прикомандированного представителя посольства СССР. День был исключительно жарким. Я был, как и требовала ситуация, в костюме. Но, к сожалению, не в летнем, а в зимнем шерстяном, сшитом для морозной русской зимы и купленном еще для выпускного школьного бала по талонам в салоне для новобрачных «Гименей». Талон был подарен маме кем-то из коллег-журналистов. Этот костюм фабрики «Большевичка», как обычно, покупался на вырост, что особенно сильно отразилось на пиджаке — плечи были широкими, а рукава длиннющими. Они полностью закрывали кисти и этим раздражали. В конце концов я, не выдержав, подвернул их так, что получились рукава с манжетами. Выглядело это, конечно, странно. Но мне уже было все равно.

Министр принял нас в своем просторном кабинете. Пожимая нам руки, он уставился на мои манжеты, оцепенел на минуту от удивления, а потом, переборов его, учтиво предложил нам сесть и тут же, глядя на меня, задал ритм беседы:

— Как вам, ребята, нравится капитализм?

Это был отличный вопрос. Потому что я знал, как на него отвечать, — все-таки студент идеологического факультета. К тому же как раз перед Японией я бегло пролистал Бердяева.

— Капитализм — это религия золотого тельца, — отчеканил я. — Он угнетает неимущих, но прежде всего угнетает человеческую личность. Даже личность самого буржуа угнетена и раздавлена буржуазным капиталистическим строем.

В комнате повисло напряжение. Особенно озадачился представитель нашего посольства. Я продолжил:

— Другое дело социализм. Правда, тут надо различать. Есть социализм коллективистический, когда государство подавляет личность, а принцип равенства — свободу. Человек в этом случае получает хлеб, но его лишают свободы и совести. А есть социализм персоналистический. Он ценит личность. Личность торжествует над обществом и государством, свобода над равенством. Хлеб есть у всех, и свобода тоже есть у всех!

Министр поправил очки и угрюмо уставился в пол. Подали зеленый чай с японскими пирожными из рисовой муки, но на угощение я не отвлекся, слишком был увлечен ответом.

— В этом смысле я выступаю за социализм, но социализм персоналистический. Некоторые страны, по-моему, приблизились к этой модели ближе, чем СССР. Например, Швеция. Япония тоже преуспела, — добавил я для политкорректности.

Министр совсем повесил нос. Я готов был развивать мысль, но представитель нашего посольства незаметно подмигнул мне, дав понять, что достаточно, можно закругляться. Я закончил.

После утомительных встреч с высокопоставленными япошками страшно хотелось спать. По возвращении на нашу спартанскую базу я немедленно забрался на свой второй ярус и тут же отключился. Отдохнуть, однако, не удалось. Разбудил грохот. В нашу тесную казармочку заносили целую партию телевизоров. Делали это изрядно запыхавшиеся члены нашей студенческой делегации.

— Что случилось? — сквозь сон спросил я. — Ночь уже. Почему никто не спит?

— Все проспишь! Мы же телевизоры на улице нашли!

— Какие телевизоры?

— Настоящие! Вот дураки японцы! Выкидывают на помойку работающие телевизоры!

— А где эта помойка?

— Помойка — это условно сказано. Они выставляют их на улицу возле своих домов.

— И что?

— Ты даешь! Не понимаешь, что ли? Мы уже шесть телевизоров нашли — вот они, — мой собеседник указал на проход между кроватями. — Это теперь наше. «Панасоники», «Сони», «Джей-Ви-Си». Все — с диагональю 54 сантиметра. И все в рабочем состоянии — включай и смотри.

— А что вы потом с ними делать будете?

— Привезем в Москву и продадим в комках [29] Комок (сленг) — комиссионный магазин. . Заработаем кучу денег. Что, идешь с нами?

— Нет, буду спать.

— Ладно.

Я задумался. В Москве телевизоры, особенно японские, были не то что дефицитом — роскошью были. Тогда дачи с участками в ближнем Подмосковье меняли на видеомагнитофоны. Ребята знали, что делали. Но у меня не было ни сил, ни желания составить им компанию, и я снова заснул. Через полчаса я проснулся от того, что меня сокрушительно тряс за плечо Леха Попов.

— Вставай, я телевизоры нашел.

— С ума вы тут все посходили? — пробурчал я.

— Помоги донести. Тут в двух кварталах — шикарный телек.

— Тебе банок под матрасом, что ли, мало?

— Прошу, помоги, один не дотащу. Где я в Москве такой телевизор куплю?

Делать было нечего. Пришлось идти выручать Леху. На ночных улицах мы постоянно натыкались на знакомых «грибников», которые, сверкая глазищами, пролетали мимо в поисках электроники либо уже тащили подобранные изделия домой.

— Лех, долго еще? Где твой квартал?

— Сейчас, сейчас.

Мы шли уже минут десять. Кстати, по дороге попадались еще и холодильники, и велосипеды. Глаза разбегались. Вдруг Леха застыл как вкопанный. Вокруг было пусто.

— Черт! Вот же это место. Здесь он стоял. Мой телевизор! Уже сп…ли, гады!

— Кто?

— Ну не японцы же!

— Что делать теперь?

— Искать другой.

Остаток ночи мы провели в поисках телевизора для Лехи. Нам повезло только с третьей попытки. Первые два телевизора, которые мы отыскали и притащили в нашу комнату, при подключении к розетке не включались. Третий, наконец, включился. Леха был очень доволен. Утомленные, мы заснули беспробудным сном.