Дмитрий Руденко - Станция Университет

На одном «Бородинском» долго не проживешь, деньги были очень нужны. Случай заработать, к счастью, представился. Коммерческий магазин на улице летчика Бабушкина с опаской, но все-таки приоткрыл передо мной свои двери. Он располагался в крохотном двухкомнатном помещении на первом этаже кирпичной жилой башни и распродавал импортную одежду. Хозяева, однако, решили диверсифицироваться и нырнуть в сантехнику и «отделку». Они держали нос по ветру — спрос нарастал: в Москве поднималась волна квартирных ремонтов, которая через некоторое время и вовсе захлестнула город.

Лужков отталкивается от платформы! На заднем плане первый мэр Москвы Гавриил Попов.

Моей задачей было продавать болгарскую, а значит, импортную керамическую настенную плитку «Морская пена» для ванн и туалетов с борта грузовика у магазина «Сантехника» на пересечении Ярославского шоссе и МКАД. «Вот ведь совпадение, — подумалось тогда. — Только что, болея за «Динамо», кричал: «Девочка Лена, морская пена», а теперь я эту «морскую пену» продаю. Знак судьбы, что ли?». «Уходила» плитка замечательно. За ней приезжали даже знаменитости — телезвезды Татьяна Миткова и Евгений Киселев [63] Татьяна Миткова — телеведущая. Евгений Киселев — телеведущий, создатель авторской программы «Итоги» на первом канале «Останкино». Программа вышла в эфир в январе 1992 года. . Миткова приезжала на белом «Мерседесе», причем, по-моему, за рулем. Это была невидаль — женщина, управляющая таким автомобилем!

Появился у меня и второй источник дохода: освоил регистрацию фирм. Вечерами я писал уставы новых товариществ с ограниченной ответственностью, потом между делом закидывал их в регистрационную палату, а дальше работа делалась сама. Клиенты, появлявшиеся из ниоткуда, были довольны, а один из них, вьетнамец Фиеу Нгуен Динь по кличке Федя, спросил, не могу ли я оформлять вид на жительство для вьетнамцев, естественно с выгодой для себя. Вьетнамцев было много, они почему-то не хотели уезжать к себе домой, предпочитая съезжаться в Москву со всех концов бывшего СССР. Маленькие, слабенькие, голодные, они с головой бросались в наш штормовой рынок, пополняя ряды спекулянтов, теневых воротил и контрабандистов. Товара у них было много, особенно алюминиевых кастрюль.

«Что ж, заработаю», — решил я, и мы с Федором хлопнули по рукам, предвкушая солидные барыши. Оставалось только договориться с московским ОВИРом, чтобы азиатов регистрировали без помех. Это я сделал, протянув сотрудницам государственного учреждения руку взаимопонимания. В ней я держал пять шоколадок «Сникерс». Малыш-батончик «Сникерс», покрытый «толстым-толстым слоем шоколада» и только начинавший свое триумфальное шествие по стране, обладал в то лето магической силой. Он был и валютой, и символом Запада, а заодно и символом новой жизни. Его рекламировали так много, что на просьбу перечислить планеты школьники стали отвечать: «Марс, Сникерс…» [64] Шоколадка «Марс» тоже была популярной, но «Сникерс» был популярнее. . Цены начали пересчитывать в «Сникерсы»: «Это стоит три «Сникерса», а это — два»… На Дальнем Востоке людей, покупавших два «Сникерса» в неделю, сразу же без сомнений относили к среднему классу. Короче говоря, пять «Сникерсов» в ОВИРе сделали дело. Вьетнамцы потекли через наши с Федором руки стабильным ручейком.

Теплым августовским вечером, когда роскошный ливень опустошил город, я брел с Моховой улицы домой, к бывшим грузинским садам, по улице Герцена. Мой видавший виды зонтик, огрызаясь погоде колючими сломанными спицами, отчаянно защищал меня от выбивающегося из сил дождя. Я миновал знаменитый горельеф на доме 7, с изображением самоудовлетворяющегося советского электрика, которого, по преданию родителей, любили показывать своим друзьям студенты-журналисты. Тут же, на углу Газетного, я вообразил себе доктора Живаго, ведь это прямо здесь он сел в переполненный трамвай, шедший от университета к Боткинской, не ведая о том, что не доедет до своей остановки, что его сердце перестанет работать в самом начале Пресни, наверное, там, где сейчас ограда Зоопарка.

Переходя волшебный, хрустальный от капель, без единой души Тверской бульвар с фиолетовыми грунтовыми аллеями, я оторопел от неожиданности, услышав сзади: «Покупайте журналы «Пари Матч» на французском языке! Здесь и только здесь вы найдете интервью с великим Жаном-Мари Папеном!». Я оглянулся и увидел слившегося со стволом тополя, промокшего до последней нитки уличного торговца журналами, лицо которого было спрятано под широким капюшоном черной куртки. «С ума сойти! — подумал я. — На бульваре же кроме меня — никого! Кому он продает? В такую погоду! К тому же Папена, футболиста, обладателя «Золотого мяча» 1991 года, зовут не Жан-Мари, а Жан-Пьер…». Недоумение, однако, стремительно сменилось радостью, когда в незадачливом газетчике я распознал Кирилла Федорова, студента факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ, прославленного футболиста университета и бесшабашного весельчака.

— Вот это да! Что ты тут в такой дождь делаешь? — обрадовался Кирилл.

— А ты?

— Журналы продаю! — цветные иностранные журналы на глянцевой бумаге тогда были редкостью. — Уже три продал.

— Кому?

— Да какому-то иностранцу. Он тут без зонта бежал, ему надо было прикрыться.

— Откуда они у тебя? Журналы?

— Бордовских дала. Знаешь ее? Баскетболистка наша из МГУ. Устроилась на радио «Максимум» тут, на Пушкинской. Пойдем к ней?

— Зачем?

— У нее журналов знаешь сколько там валяется? По соседству с «Максимум» редакция газеты «Московские новости».

Они эти журналы и выбросили. А это ж целое состояние, если продать!

Но, рассудив, мы решили, что благоразумнее будет дойти до ближайшего кафе и обсушиться. Когда настало время прощаться, Кирилл щедро протянул мне самые красивые журналы, с Папеном на обложке:

— На, возьми!

— Да ладно, ты же их продашь, денег заработаешь…

— Возьми, возьми. Тут же про Папена. Жана-Мари! Папен, он же великий. Он бьет и с лета, и распластываясь в воздухе, и сбоку, и через себя… Укладывает снаряды точно в девятку!— Спасибо, — я взял журналы. Как отказаться от такого предложения? Не страшно, что журналы на французском… Про Папена можно и со словарем почитать. К тому же чего стоили одни фотографии!

Дождь перестал. Я продолжил путь домой по Малой Бронной. У кафе «Аист», одноэтажной невзрачной стекляшки с металлической гофрированной крышей, следовало ускориться. Место было нехорошим. У «Аиста» все время стояли зловещие черные иномарки и сновали тревожные типы. Еще в 1988 году, на заре кооперативного движения, здесь случилась знаменитая разборка с участием чеченских и грузинских бандитов или что-то в этом роде. Выяснялся вопрос «кто настоящий хозяин Москвы». Невзирая на численное меньшинство, чеченцы схватились за оружие и напали на грузинских воров в законе. Потом подъехала чеченская подмога из 10–12 человек из ресторана «Узбекистан». Грузины отступали, неся потери. А на улицу в это время вылетали шальные пули, которые задевали прохожих. Чеченцы только-только начали зарабатывать свою невеселую репутацию. Над «Аистом» и потом висели темные тучи. В марте 93-го сотрудники милиции предотвратили там вооруженное столкновение двух группировок, а в сентябре того же года там все-таки застрелили троих. В общем, я пошел быстрее, думая, что детям моим, еще не родившимся, нужно будет обязательно запретить ходить мимо этого опасного места.