Дмитрий Руденко - Станция Университет

— Привет. Я приехала вас с Димой завтраком покормить, — в руках у нее был пакет с продуктами.

— Кто там? — из гостиной комнаты громко пробасил Лаврентьев.

— Ой, — вздрогнула Катя. — Кто это?

— Это Женя Лаврентьев, — обреченно, тяжело вздохнув и опустив глаза, вымолвил я.

Катя сделала шаг к комнате, потом еще шаг, еще… пока, наконец, не случилось страшное. Она вошла в гостиную, в которой на кровати и на полу спали и знакомые, и незнакомцы. Следы пиршества были повсюду. Осколки разбитой лампы лежали на журнальном столике. Катя медленно, оглядываясь по сторонам, подплыла к большому стеклянному шкафу, в котором ее папа, собиратель маленьких игрушечных машинок Matchbox, хранил свою дорогую сердцу коллекцию.

— Ребята! — Катя перевела дыхание. — Какие вы… молодцы! Спасибо, что вы машинки не тронули!

Резким движением встревоженной птицы сбросив одеяло, рванулась с дивана разбуженная Гольданская.

— Ну мы же сюда не в машинки играть приехали! — прохрипела она и, недовольная, умчалась в ванную.

Катя хлопала ресницами, как первоклассница. Я потерял дар речи. Лаврентьев спрятался под одеяло, лежа на полу. Остапишин, морща лоб и закусив верхнюю губу, соображал, как выйти из положения, Лишь Калиша беззастенчиво продолжал храпеть в соседней комнате.

— Ребята, — Катя стойко держала удар. — Ребята! Давайте я вам завтрак сделаю! Яичницу будете?

— Будем, Катюх! Конечно, будем! — как ни в чем не бывало подхватил Остапишин. — Я помогу! Томатики есть? Лучок? Огурчики? Я порежу.

Сделав хорошую мину, все дружными усилиями спасли положение. Когда все расходились, Катя повернулась ко мне: «А ты тоже уходишь?». И я остался…

В один из последних зимних дней на катке, залитом перед легкоатлетическим манежем МГУ, группа студентов занималась «коньками». Среди них был Лаврик, но даже для него — чемпиона МГУ по хоккею — не было исключений, наоборот, он должен был подавать пример. Урок вела суровая баба Лена, маленькая старушенция, лет семидесяти-восьмидесяти, с ярко-оранжевыми кудряшками. Одета она была в синий шерстяной тренировочный костюмчик эпохи советских физкультурников и шапочку-конькобежку с остреньким мефистофельским выступом надо лбом, застегивавшуюся под подбородком на пуговку.

Баба Лена, как и Николсон, была легендой МГУ. В молодости ей светил паралич, но баба Лена переборола недуг, а во время войны ездила на передовую давать концерты бойцам Красной Армии. А потом она пятьдесят лет преподавала в университете и ни разу в жизни не пила, не курила и не занималась глупостями с мужчинами, поэтому фигура у нее была прекрасная — сзади пионерка, спереди — пенсионерка. Рассказывали, что один студент польстился сзади на ее изящную фигурку, так она его потом чуть до инфаркта не довела.

Занималась строгая баба Лена с особо ослабленными — спец-группой «Здоровье», в которую часто попадали прогульщики физкультуры. Лаврик был в их числе. А вела она уроки так, что мало не показалось бы даже мастеру спорта. Мучила немилосердно, превращая зачастую занятия в шоу, за которыми с радостью наблюдали прохожие, среди которых время от времени оказывался и я.

Легенда МГУ Елена Борисовна Гуревич, или баба Лена: «Настоящий журналист должен уметь садиться на шпагат!»

В тот день студенты, среди которых ростом и мрачностью выделялся Лаврик, понуро стояли в линейку и громко, вместе с бабой Леной, кричали: «Рубка, рубка, рубка, стоп!», топая лезвиями коньков по льду Так они учились кататься! К концу занятия несчастные перешли от упражнения «рубка» к более продвинутой композиции. Теперь вся компания громко пела: «Веселей, моряк, делай так, делай так!»… Однажды 80-летнюю бабу Лену отважились попросить уйти на пенсию, дать дорогу молодым. В ответ она пришла к заведующему кафедрой физкультуры и села на шпагат: «Если кто-нибудь еще с кафедры физвоспитания так сможет — уйду».

Я дождался Женю, и, обсуждая на ходу технику фигурного катания, мы помчали на торжественное открытие галереи Людмилы Евгеньевны, мамы Остапишина. Галерея «Ласта» (аббревиатура из первых букв имен всей семьи Остапишиных — Людмила, Алексей, Станислав, Александр) расположилась в старинном особняке XVIII века на улице Чехова, дверь в дверь с «Лигой трезвости», куда съезжались кодироваться алкоголики всей страны, создавая оживленную толпу перед входом в здание. Название галереи ассоциировалось у нас со спортинвентарем, но Людмила Евгеньевна была непоколебима: в древнерусском «ласта» — это ласточка.

Вернисаж готовили тщательно. При входе вывесили картину «Психоделическая атака оранжевых кенгуру», а центром выставки стало полотно нижегородского художника «Красная корова», немедленно воскрешавшее в памяти известный шедевр Петрова-Водкина. Пришел приятель Сашиных родителей писатель Георгий Вайнер, написавший «Место встречи изменить нельзя». Появился и Дима Калинин. Накануне он стал жертвой классического гоп-стопа: поздним вечером у Ваганьковского кладбища на него набросились двое громил, намереваясь стянуть длинное кожаное пальто, только что купленное на первые три зарплаты в «Коммерсанте». «Не отдам!» — взревел Калиша, вступая в неравный, но праведный бой.

В галерее непобедимый Дима нарисовался в своем героическом пальто, но с двумя фингалами. Вайнер, уже прошедший в этот день сквозь строй алкоголиков из «Лиги трезвости» и мимо психоделических кенгуру, приметив Диму, съязвил: «Бандитская пуля?». «Черная кошка», — элегантно парировал Калиша.

Бизнес Алексея Остапишина, старшего брата Саши, между тем шел в гору. Голубые ели малого предприятия «Торто» замерзли в прошлом. Теперь Алексей ежедневно гнал в столицу фуры с фруктами и овощами из Европы. Первые дивиденды Алексей направил на приобретение двухкомнатной квартиры в районе ВДНХ. За 55 метров жилья успешный предприниматель выложил три тысячи долларов! Это была космическая, неподъемная по тем временам сумма. А в апреле и вовсе случилось нечто фантастическое. Создав со своими старыми друзьями компанию «Русагро», Алексей тут же пришвартовал к российскому берегу первое коммерческое судно с бананами. Бананы были мечтой россиян от мала до велика. Фольклор даже увековечил их в песне «В Москве бананы дефицит, за ними очередь стоит, хочу банан! Хочу банан!» на мотив «Танца маленьких лебедей» из балета Петра Чайковского «Лебединое озеро».