Павел Лаптев - Сказки уличного фонаря

Поэт, найдя на стене икону святого Георгия, подошёл и повесил на помутневшую ризу каменье.

— Так лучше, — сказал.

— Так лучше, лучше… — услышал шёпот сзади, обернулся и никого уже в храме не увидел — все со всеночной вышли.

Александр Сергеевич вышел из храма и поднял взор свой вверх — луна как раз вышла из-за тучи, осенив светом своим купольный крест, и тот засиял единственный светлый здесь на земле в темноте пришедшей ночи. Поэт сел в экипаж и закрыл дверку.

— Пошли твою не мать через зад колоду! — приказал лошадям запорошенный снегом извозчик и те понесли к белой ленте реки, слитой с чёрным звёздным небом приближающимися Ляхами под пушкинскую рифму:

Родители маленькой Риты купили квартиру из трёх комнат на третьем этаже пятиэтажного дома. Из окна своей новой комнаты девочке, поднявшись на цыпочки, нравилось смотреть на новый двор, где играла ещё незнакомая детвора и ходили в разных направлениях совсем незнакомые взрослые. А недалеко от окна, прямо напротив него метрах в десяти стоял Уличный Фонарь. Как старичок сгорбившись, а может как галантный молодой кавалер в поклоне он, после дневного сна с наступлением темноты приветствовал радостно двор.

— Привет! Привет! Да будет свет! — мерцал Уличный Фонарь.

— Приветик! — говорила Рита ему каждый раз, когда вечером смотрела в окно, и как-то поведала. — Я болею.

— Не правда, — моргнул сразу Уличный Фонарь.

— Почему — неправда? — удивилась девочка. — У меня температура, кашель. Кхы! Кхы! Вот.

— Потому что, — поведал Уличный Фонарь, — мы болеем ровно на столько, на сколько верим, что болеем. Закрывай глаза и думай, что ты уже здорова и, когда проснёшься завтра утром, будешь бодрая и здоровая. А я расскажу тебе историю о динозавре, который думал, что он…

— О динозавре! — обрадовалась Рита.

— Угу, — мигнул Уличный Фонарь. — Посмотри на меня. И я на самом деле не фонарь, а динозавр с длинной шеей.

— Да? — воскликнула Рита и закашляла.

— Тихо, тихо, — успокоил её Уличный Фонарь. — Это я так, фантазирую. И вот история про ещё одного фантазёра. Очень давно, когда не было ещё на земле людей, жил один динозавр вместе с такими же гигантами в тёмной сырой пещере. И, выходя из неё и наблюдая в ярком красочном небе за птицами, захотел иметь то, что есть у них — крылья и часто представлял себя парящим в небе под тёплым ласковым солнцем. И, со временем заметил, да и все заметили, что на спине появились два горба и нос начал удлиняться — жуть! Сородичи испугались этих его перемен и выгнали из пещеры. Так стал он жить отшельником в лесу, тоскуя, пока не начались долгие ливни. Они шли дни, недели, пока не затопили всю землю вместе с родной пещерой динозавра. Он залез на дерево и сидел там, пока волна не скрыла последнюю ветку. И уже по колено в воде динозавр увидел среди дождевых струй в тёмном небе — птиц. Ему так захотелось к ним, что он подпрыгнул и полетел. Да, Да! За время жизни в лесу у него выросли крылья. Счастливый динозавр полетел за птицами и после долгого полёта над водой он приземлился на скалу, где к удивлению своему встретил таких же крылатых динозавров мечтателей. Среди них он нашёл себе и подругу. А через время у них вылупились из яиц крылатые динозаврики. Вот так вера что у тебя уже есть то, что ты хочешь, спасает и здоровье и жизнь, — закончил историю Уличный Фонарь.

Но девочка уже не расслышала последнюю фразу, потому что заснула. И приснился ей красочный мир из далекого прошлого, где жили одни динозавры. Огромные и поменьше, с длинными шеями, рогами и страшными зубами. Одни паслись на лугу, другие охотились, а третьи, самые красивые и грациозные летали в небе.

А когда Рита проснулась утром, на самом деле почувствовала себя лучше. Она встала с постели, подбежала к окну, за которым стоял, словно динозавр Уличный Фонарь. И — спал. Потому что, в отличие от некоторых существ, вёл ночной образ жизни.

Знаете ли вы, что дома растут из кирпичей?

И маленькая девочка Рита знала, потому что ей рассказал об этом Уличный Фонарь за окном. Рита решила вырастить свой дом и сказала об этом папе.

— Ну, — протянул многозначительно отец. — Нужно посадить кирпич и поливать. Всё просто.

— А пошли? — не терпелось Рите вырастить свой дом.

— Ну, пошли, — вздохнул отец и, подумав, ещё добавил. — Я знаю место посадки.

На пустыре, за забором они закопали нашедший здесь красный кирпич и Рита ещё полила его из лейки.

— Ну, придём через неделю, — сказал отец, — и ещё польём.

— Почему так поздно? — обиделась Рита.

— Дом растёт медленно и не нужно ему мешать, — ответил хитро отец.

И, правда, через неделю дом поднялся из земли. Только рядом ходили люди и, как думала девочка, мешали его росту.

— Что, опять через неделю? — предположила Рита.

— Теперь дольше. Мы же едем к морю. Как раз, когда вернёмся, то дом и вырастит, — ответил дочери отец.

Через две недели они увидели на этом месте красавец дом с красной металлочерепичной крышей. В нём, как принято, уже поселились люди.

Рита радовалась выращенным домом и очень гордилась, что смогла помочь людям обрести жильё.

А фонарь, узнав о выращенном доме, поведал девочке, что вера в чудо есть самое прекрасное чувство на свете, особенно когда осуществляется то, чего ожидаешь.

Ломтик ржаного хлеба родился не вместе с буханкой в печи хлебозавода, не из-под ножа женщины на кухне, отрезавшего его одним резким движением, а после намазав подсолнечным маслом, посолив и отдав своему маленькому сыну. А тогда, когда мальчик, вынеся его во двор, уронил на землю. В момент падения грязный ломтик вдруг осознал своё «я», свою самость.

— Я — есть! — крикнул, как мог, ломтик своей поджарой коркой, но никто его не услышал, даже плачущий рядом ребёнок.

Так ломтик пролежал некоторое время в песке, слушая щебетание птиц и шум моторов, рассматривая мир — деревья, многоэтажный дом, небо, солнце. Как высоко, любовался он солнцем и мечтал быть таким же большим и круглым.

Вот собака схватила ломтик зубами и понесла куда-то. Но не долго, на неё набросилась другая, пытаясь отнять еду. Ломтик выпал из собачьей пасти в траву, откуда его сразу подобрала прилетевшая ворона к жалости собак.

— Вероятно, — думал ломтик вслух, поднимаясь всё выше. — Этот двор делится на две части: одни едят других. И я в числе вторых.

— Рождение определяет участь, — рассуждал он в гнезде из прутьев. — Меня же никто не спрашивал, хочу ли я родиться ломтиком. Как, наверно, никто не спрашивал ворону или собаку.