Павел Лаптев - Сказки уличного фонаря

— Отменить! — крикнет Натэль. — Не для журнала! — и очень тихо, почти про себя. — Дурсли хайтек… Тяжело быть материалистом в наше время. — и громко, — Сегодня встала в шесть утра… очень рано. Но сегодня необычный день. Я выбираю Манмэйда… Завершить. Открыть страницу Муж ру… Регистрация… Ник — Натэль, пароль — диджитал.

На экране появятся две круглые кнопки — красная и синяя. На красной будет написано — Боб, на синей — Боб2.

— Ой, не знаю, ой, не знаю, — погладит Натэль уже высыхающие волосы, — Боб или его клон Боб2? Прямо Гамлетовский выбор — быть или не быть… — вздохнёт девушка, щёки надует, — Нет, не так — быть или быть. Это посильнее будет… Шекспайр отдыхает.

На экране пробежит: Ошибка.

— Ладно, ладно, буду как встарь — подброшу сначала монетку на счастье. Открыть ящик номер шесть!

В столе откроется ящик и Натэль опустит в него руку, где в коробке будут лежать несколько старинных монет и, не глядя достанет одну из них.

— Если это не она, то Боб — орел и Боб2 — решка… Если это она, то… Боб — орёл и Боб2 — орёл. Один орёл хорошо, а два — веселей… — и подбросит монетку в воздух…

… Рубль, сверкнув в воздухе упал отцу в ладонь, но, отскочив от неё и описав ещё одну дугу плюхнулся в воду.

— Блин, улетел… — отец сплюнул в воду… Значит…

— Значит, некрасиво плеваться, — мама на это сердито головой покачала.

— Значит пойдем в кино на Гарри Поттера! — захлопала в ладоши Соня.

— А может на дивиди купим и дома посмотрим? — предложил отец и прищурился.

— Нет, пап, там экран огромный и звук долби диджитал пять один! — весело поведала современная дочь.

— А может… Рубль на дно решкой упал? — предположил отец и хитро подмигнул матери. — Хотя… — вздохнул глубоко, — Какая теперь разница… Не нырять же вглубь?

Тёте Тане, когда она покупала в магазине йогурт, дали на сдачу десять рублей. Ту самую бумажную десятку с мостом через Енисей, с часовней и с плотиной Красноярской ГРЭС. Тётя Таня, конечно, к своим бальзаковским годам узнала, что больше такие деньги не выпускают и постепенно они вытесняются монетами. Совсем женщина не желала эту затасканную бумажку. Но, по инерции, вместе с другии купюрами она сгребла её с прилавка. Всё равно надо «на телефон положить» денежки, мимолётно подумала тётя Таня, пригодится.

Она вышла в фойе магазина к терминалу, набрала свой номер и засунула десятку в приёмную щель. Аппарат втянул бумажку и тут же вернул назад.

— Здрасьте! Ну, ты чего это, жри давай! — отругала терминал тётя Таня и снова сунула ему денежку.

Терминал крякнул и выплюнул десятку ещё сильнее так, что она упала на пол.

Тётя Таня подняла купюру и обнаружила, что та стала помятой, словно разглаженной на тёрке.

— Вот гад, а! Жрать не хочешь, ещё и измял! — зло сказала она терминалу и ударила его по экрану.

Аппарат тут же погас. Женщина посмотрела по сторонам, что никто этого не увидел и быстро вышла из магазина на улицу.

Недалеко от магазина стоял киоск «Печать». Тётя Таня, торжественно двумя пальцами понесла свою десятку к нему и спросила в окошко, нельзя ли положить деньги на телефон. Женщина в киоске ответила утвердительно и Тётя Таня положила ей на блюдце десятку.

— Мы уже такие деньги не берём, — сказала ей киоскерша.

— Как так? — удивилась тётя Таня.

— Они выходят из оборота и нам запретили их брать, — объяснили из окошка.

Тётя Таня вскипела.

— Это противозаконно! Вы не имеете право брать деньги, — крикнула она.

Женщина в киоске не стала спорить, а хладнокровно закрыла окошко.

Тётя Таня постучала ещё по стеклу, сухо плюнула в него и отошла. Она походила немного взад-вперёд, думая, куда бы ещё спихнуть несчастную купюру. Решила всё таки отнести обратно в магазин, где сдали, чего нибудь купить на неё.

Когда она шла к магазину, то почему-то подумала, что и она ведь такая «десятка». К своим сорока годам также стала никому не нужная, не ушедшему мужу, не другим мужикам, не даже детям уже. И на работе на лучшие должности всё берут помоложе. Как эту потрёпанную купюру со всех сторон вытесняют блестящие звонкие монетки девицы.

Возле магазина тётя Таня увидела старушку, которая трясущимися руками перебирала в руках мелочь. Тётя Таня, подошла к ней и сунула в руки эту свою десятку. Вытащила несколько монет, что были в кармане, и тоже отдала.

Старушка удивлённо посмотрела на деньги, на тётю Таню и поблагодарила:

— Спаси Господи!

— Да ладно, — отмахнулась тётя Таня. — Купи себе, мать, чего нибудь.

— Я тоже когда-то была такая же молодая, как ты, — сказала старушка.

Тёте Таня стало так хорошо, как бывало в юности, когда влюбишься в парня и ходишь с этим чувством и радуешься. Огромная волна счастья накатила, что даже воздуха не хватило. Сердце заколотилось в груди. Женщина глубоко вздохнула, потом ещё сделала вздох, потом ещё и пошла довольная домой.

«Молодая, молодая я ещё», — радостно думала о себе тётя Таня и решила, что теперь купит копилку непременно в виде поросёнка и будет туда складывать новые десятирублёвые монетки с двуглавым орлом, может быть для того, чтобы потом раздать. Блестящие и звонкие монетки. Молодые, как и она сама.

Мартовское солнце первый день свой одарило теплом. И я, словно новый язычник, озаренный лучезарной Истиной и поверивший в Единого Бога, прибывающий ныне в радуге Его любви, не замечая каши под ногами из подтаявшего снега, с полузакрытыми от яркого света глазами шёл домой.

Ещё издали подходя к подъезду своего многоквартирного дома я заметил, как показалось — драку. Уже ближе различил — соседка сверху бабка Зинаида в обветшавшем своём пальто и заплесневелой меховой шапке с палкой в руках стояла над лежачим в аморфном снегу мужем Ванычем и кричала ему:

— Ты что говорил, а? Что обещал вчера? Последняя перцовка из аптеки и всё. А? А ноне, опять налупился!..

Дед Ваныч с обхватившими руками голову, так что куртка задралась, оголив спину, совсем не реагировал ни на холодную землю, ни на слова жены.

— Третий месяц пенсию не отдаёшь! — бабка Зинаида со всего маху ударила деда палкой по спине. — Третий месяц ее пропиваешь!

Дед дернулся, что-то пробурчал.

— Тварь! Тварь… а! Сорок лет с тобою мучаюсь! — палка снова и снова летала над головой бабки Зинаиды.

Дед лежал неподвижно на грязном снегу, обхватив руками лысую голову, и не реагировал на удары. Но вот они стали реже и задыхавшаяся Зинаида, заметив меня, последний раз приложилась по спине деда и кинула палку в полисадник.

— Тварь, — тяжело дышала бабка. — а… чфу! — звучно плюнула на Ваныча и пошла в подъезд.

Я как подошел, так и стоял, словно вкопали. Не бабку остановить, не деду не помочь, словно на суде праведном был.