Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

— Я сегодня без секретарши, — объяснил колосс. Голос у него был низким и звучным. — Вы не против, если я включу магнитофон? — Он нажал на кнопку, потом сплел пальцы — розовые, короткие — на животе и кивнул Филиппу: — Для начала, пожалуйста, расскажите о вас и о вашем сыне, а потом обо всем, что относится к делу.

Филипп начал говорить. Марро слушал его, закрыв глаза. Равномерно урчал кондиционер. Филипп говорил почти целый час, адвокат дважды перебивал его, задавая наводящие вопросы. Он рассказал о своих отношениях с Кимом, о том, что ему довелось пережить из-за сына, объяснил вкратце, чем занимается в «Дельфи». Не стал скрывать и того, что из-за поведения Кима его положение в фирме заметно ухудшилось — или осложнилось! — и это заставило адвоката, словно вырезанного из огромного куска сала, но одетого в высшей степени элегантно — в узле красного фулярового галстука даже была жемчужина, — задать ему третий вопрос:

— Это все, что вы можете сказать о «Дельфи» и о себе, месье? Не причинил ли вам сын особых неприятностей в самое последнее время? Поймите, вы должны рассказать мне все.

Когда он закончил, Марро открыл глаза.

— Ваш сын вас ненавидит.

— Да, мэтр.

— Из-за него вы попали в ужасное положение.

— Да, мэтр.

— Он будет и впредь…

— Конечно.

— А меня вы просите сделать все, что в моих силах, чтобы вытащить его… Я правильно вас понял?

— Да, мэтр. Это все потому…

— …потому что вы его любите, — сказал Раймонд Марро. — И вам не стыдно признаваться в этом, месье? Отцовская любовь, которая заставляет все понять и все простить… То самое всесильное, всепобеждающее чувство родительской любви… — Он говорил с деланным пафосом, словно выступая перед присяжными. — Человек неумный мог бы сделать вывод, будто вы боитесь своего сына. Но нам-то лучше знать! Это любовь к нему привела вас ко мне, потому что ненависть это смерть, а любовь — это жизнь. Не будем помимо прочего забывать вашу покойную жену, мать Кима. Вы ведь ее любили. Разве не в память о ней пришли вы сюда?

— Я…

— Не тратьте слов понапрасну. Тем более если слова эти причиняют вам боль, месье! Я вас хорошо понял. Полагаю, на этом мы можем закончить наш разговор.

— Однако…

— Я говорю о данном моменте, месье Сорель. К времени надо относиться бережно. У меня дел по горло, я очень занят. Я догадываюсь, о чем вы бы хотели еще рассказать. Я постараюсь как можно скорее связаться со следователем, который ведет дело, и с комиссаром Барро. После всего, что я от вас узнал, дело вашего сына выглядит не так уж плохо, да, не так уж плохо.

— Вы действительно считаете…

— Ну конечно же! Вы упомянули, будто вам на некоторое время придется уехать?

— Да, в среду, мэтр. Однако если потребуется, я в любой момент вернусь в Женеву.

— Хорошо. Может, и потребуется. Вы хотите, как говорится, чтобы дело уладилось? Да?

— Да, мэтр.

— Похвально. Тогда аванс не будет лишним, месье Сорель.

— Разумеется. Но наличных у меня при себе нет. Я мог бы выписать вам чек…

— О, это меня вполне устроит.

— Какую сумму я должен проставить? — Филипп достал из кармана чековую книжку.

— Думаю, пятьдесят тысяч франков меня в данном случае устроят.

«При таких гонорарах я тоже согласился бы работать по воскресным дням», — подумал Филипп. Он заполнил чек и протянул его через письменный стол.

— Большое спасибо, месье Сорель. — Марро внимательно ознакомился с чеком и, как видно, остался доволен. — Теперь вы еще подпишете и доверенность на ведение дела и сообщите мне, где будете находиться, чтобы я в любой момент мог с вами связаться. А в остальном, дорогой месье Сорель, ни о чем не беспокойтесь!

— Вы совершенно уверены?

— А как же, месье! Мне случалось и не такие дела улаживать. Вы будете постоянно информированы о ходе дела, будете знать обо всех, даже мельчайших подробностях. Разрешите сопроводить вас до двери? — спросил он, когда Филипп передал ему листок со своим адресом и номерами телефонов в Женеве и в Германии. — Интереснейшая у вас профессия! Мне очень хотелось бы поговорить с вами о ней подробнее. Но не сейчас, конечно, а когда у нас будет больше свободного времени. А современный джаз вам интересен?

— Не очень-то.

— Жаль.

— Почему?

— Это моя слабость! Я играю на кларнете, и кое-кто говорит, что очень недурно. Два раза в неделю я играю в одном музыкальном клубе с профессиональными джазменами. Когда покончите с делами, милости прошу к нам в гости. Созвонимся и отправимся туда вместе. Уверен, вы станете нашим афисионадо, то есть горячим поклонником!

Филипп был весь в поту, когда вернулся в отель, а ведь шел он недолго. Принял контрастный душ — холодный, потом горячий, — лег на постель и подождал, когда капельки воды на коже испарятся. Когда его начал бить озноб, оделся: чистое белье, льняные брюки, синяя тенниска от «Лакоста» и легкие спортивные туфли, тоже синие.

Зазвонил телефон.

Сидя на краю постели, он снял трубку.

— Это Клод, — сказала она. — Добрый вечер, Филипп.

— Добрый вечер, Клод, — ответил он, ощутив внезапное головокружение. — Что-нибудь… что-то случилось?

— Да.

«Еще бы не случилось, — подумал он. — Должно было случиться, раз она опять звонит, после вчерашнего… у цветочных часов…

— Сколько человек еще умерло?

— A-а, это вы о катастрофе в Берлине? — спросила она.

— Да.

— Я новости слушаю только рано утром, — сказала она. — Как обстоят дела сейчас, точно сказать не могу. Страшная история…

— Очень, — сказал он, уже совершенно овладев собой. — Но вы-то звоните не по этому поводу.

— Нет.

— А по какому?

— Хотела попрощаться с вами. Я уезжаю.

Он встал с постели. Сейчас он опять чувствовал озноб.

— Куда? Далеко от Женевы?

— Да!

— Куда же? И зачем?

— Лечу в Браззавиль. Там разгорелась кровавая борьба за власть между армейскими подразделениями и вооруженными отрядами трех претендентов на пост президента на предстоящих выборах. Двести тысяч человек бежали в джунгли. Мне позвонили из редакции «Ньюсуик». Они посылают меня туда в качестве фотокорреспондента.

— Когда у вас самолет?

— Послезавтра рано утром. Я могла бы полететь уже завтра, но репортер, с которым мы будем работать вместе, задерживается еще на день в Каире. Завтра вечером он будет в Брюсселе. Там мы с ним встречаемся, и во вторник днем летим в Киншасу.

— Я тоже буду в отъезде, — сказал он. — Но поближе отсюда, в Германии.

— Из-за этой катастрофы?

— Да.

— «Дельфи» имеет к этому отношение?

— «Дельфи» сооружала вычислительный центр для берлинского комбината лекарственных препаратов. Полиция уверена, что это террористический акт. Но не знают, кем, когда и как он совершен.