Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

Клод сняла свои туфли на высоких каблуках, потому что в них было очень неудобно идти по влажным булыжникам, и опять взяла мужчин под руки. Вот так, взявшись за руки, они прошли по пустынным ночным улицам до галереи, и Филипп опять увидел плакат с фотографией юноши перед разбитым окном сгоревшего дома; тот держал в руке кусок картона, на котором скособочившимися буквами было написано по-английски «HELP ME» [75] Помогите мне (англ.). .

Над плакатом висело объявление, Филипп прочитал, что выставка продлится с 1 июля по 15 сентября, и подумал: «Сегодня у нас ночь на двадцать восьмое июля, и сколько всего уже случилось с начала месяца — а сколько еще случится до пятнадцатого сентября?»

Пока Серж открывал галерею, Клод жалобно сказала Филиппу по-немецки:

— Что вы задумали, недобрые люди — мужчины? Боже мой, боже мой, ну, почему я, бедная девушка, ослушалась короля Зябликоборода?

— Дроздоборода, — поправил ее Филипп.

— Что, дорогой?

— Короля звали Дроздобородом, а не Зябликобородом.

— О, чему я только у тебя не научусь, дорогой! А я была твердо уверена, что его зовут Зябликобородом. Но я все-таки знаю, что этот король как-то связан с птицами?!

— Не придуривайся! — сказал Филипп.

— Ох, как ты прав! — поддержал его Серж, щелкнувший каким-то выключателем, после чего в галерее зажглись все неоновые лампы.

Он пошел в мастерскую, А Филипп тем временем рассматривал висевшие на стенах сильно увеличенные фотоснимки, сделанные Клод на войнах прошедших лет.

— «Dont look… — сказала Клод, — that was in another country…» Это строчка из Кристофера Марло, и еще так называется роман Хемингуэя — «В другой стране».

Филипп заметил, что Клод не совсем трезва, и пошел за ней следом в мастерскую, располагающуюся налево по коридору от выставочного зала. Там они с Сержем наводили сегодня днем порядок, застелили стол белой скатертью. На ней, упакованные в серебряную бумагу, стояли два больших картонных ящика, перевязанные голубыми лентами.

— Что это вы придумали? — спросила Клод, моргая от яркого света.

— Хотим вручить тебе подарки. Хотя сегодня и не настоящий сочельник, а придуманный нами — все равно. Хочешь, считай, что получила подарки в рождественский сочельник, а хочешь, что в вымышленный двадцать восьмого июля этого года. Это подарки от нас обоих.

— Подарки? — удивилась Клод. — Стану я принимать подарки от малознакомых людей! Да за кого вы меня принимаете, господа?

— Открой коробки и посмотри! — сказал Серж.

Клод приблизилась к столу и осторожно распустила синие банты, а Серж все приговаривал:

— Ну, сними крышку с коробки, сними крышку с коробки!

— Вечно эта спешка, — жаловалась она. — Это прекрасная атласная лента, она мне вполне пригодится. И серебряная бумага тоже.

Она настояла на том, чтобы Серж с Филиппом осторожно сняли и сложили вчетверо оберточную бумагу, скрепленную местами полосками скотча. Потом Серж положил ленту и оберточную бумагу рядом с рулончиком с меню торжественного обеда, разрисованного полевыми и садовыми цветами, и только после этого Клод сняла крышку с первой картонной коробки, стоявшей на столе. Сверху лежала записка. Взяв листок, она прочитала вслух: «Для Клод! С лучшими чувствами и пожеланиями — Филипп и Серж!»

Она прочитала эти слова громко еще и еще раз и сказала:

— Знали бы вы, как вы мне дороги, — и вынула из коробки, в которой пустоты были заложены разноцветными пластиковыми шариками, упакованную в прозрачную шелковистую бумагу блестящую фотокамеру, от испуга чуть не уронив ее на стол.

— Да это же Ни… это же Ни… Боже, помоги мне, не то я и впрямь свихнусь… это «Никон»!

— Дальше, — подстегивал ее Серж, который тем временем принес бутылку коньяка, откупорил ее и как раз наполнял рюмки. — Дальше, дальше!

Клод достала из другой картонной коробки еще одну камеру и слабым голосом проговорила:

— Еще один «Никон» — святые угодники!

— Ты же говорила, что всегда ездишь в командировку с несколькими камерами, — сказал Филипп. — Дальше! Открой вон ту коробку! Она тоже твоя!

Восторженно выкрикивая что-то неразборчивое, Клод извлекла из последней коробки еще одну камеру — «Хассельблад» — и к ней широкоугольный объектив, теле- и другие объективы, всего семь штук.

Все это она аккуратно разложила в два ряда на столе, сама тоже села на стол и начала болтать ногами.

— Я мертва. Я умерла и попала в рай, где мне самое место. Нет, я точно умерла, потому что такое бывает только в райской, а не в земной жизни!

— Возьми, — сказал Серж, протягивая ей чайный стакан, наполовину наполненный коньяком, дал стакан Филиппу, поднял свой, и все трое выпили.

— Тебе ведь так хотелось выпить, — напомнил Филипп. — Разве ты забыла? Выпей залпом все до дна, так скорее придешь в себя от этой нечаянной радости!

Они выпили, а потом повторили, и Клод сказала:

— Два «Никона», один «Ха… Хассельблад» и семь об… объективов… Вы оба свихнулись, последние остатки ума потеряли! Я сейчас снова разревусь!

— Попробуй только — мы у тебя сразу все подарки отнимем!

— Ну, если так… — Клод допила свой коньяк до капли и продолжила: — …то я, конечно, плакать не буду. Я-то пока в своем уме. Не то, что вы…

Она обняла и поцеловала Филиппа, а потом и Сержа.

— Боже мой! — уставившись на камеры, проговорила она. — Какую прорву денег это стоило! Только не врите мне! Я знаю, во что вам это обошлось! Это целое состояние!

— Ну, допустим, это обошлось недешево, — Серж взял бутылку и налил коньяк в стаканы: — Нам с Филиппом пришлось сложиться. Вот почему я звонил ему сегодня днем…

— Не вдавайся в детали, Серж! — добродушно проговорил Филипп. — Нашей даме не жаль сделать подарок и в десять раз дороже.

— В сто раз! — поправил его Серж. — Ле хаим, дорогие друзья!

— Ле хаим! — ответили они и выпили, не чокаясь.

Под конец все трое были под хмельком, и Серж предложил Филиппу и Клод переночевать у него в большой комнате под галереей. Но Клод во что бы то ни стало хотела выспаться в своей постели, и тогда они, обмениваясь шутками и смеясь, принялись укладывать камеры и объективы обратно в коробки. Клод согласилась оставить свою машину на ночь в Старом городе, и Серж вызвал такси, которое доставило их на набережную Монблан. Серж настоял на том, что проводит их до двери и поможет Филиппу нести камеры. Они оставили их в фотоателье, которое по размерам превосходило спальню с гостиной вместе, что весьма удивило Филиппа. Здесь стояли три письменных стола, заваленных фотоснимками и рукописями. На одном из столов расположились факс и пишущая машинка. На полках у стен рядом с компакт-дисками — разные коробки с кино- и телепленками, фотобумага, папки, скоросшиватели и даже специальный экран, чтобы рассматривать на нем фотоснимки. На полках в два ряда — от пола и до потолка — расставлены книги.