Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)

в поисках плоти юных чад наших.

Если во время Обряда в тело младенца входят Боги,

рождается Теург.

Мы должны чтить и верить в них,

ибо они есть помощники Божьи, наделённые силами Великими.

Архиепископ Серваст, "Триединый Катехизис",

год создания Триединой Церкви.

- Лучше бы ты меня послушал, Сиверт, - раздражённо произнёс Гирем. - Стоим как два дурня уже второй час, вместо того, чтобы заняться другими делами.

Немолодой мужчина с обширной лысиной на голове прищурился одним глазом. Гирем знал это выражение на его лице, означавшее что-то вроде "не учи отца детей делать, сынок".

- В этом лесу никогда не знаешь, что может случиться. Ребята могут вернуться и через четыре часа, если не больше. Либо вовсе не вернуться, - спокойно, словно с осознанием своего превосходства, произнёс Сиверт. - Свистни ещё раз.

Гирем кивнул.

Ещё в детстве, когда непоседливые ровесники подначивали его пойти вместе с ними в этот страшный лес, он всегда оставался позади. Качал головой, говорил "Нетушки, спасибо" и возвращался домой. Зачем идти на бессмысленный риск? Да, рыжий Крезт хвастался, что нашёл летающего бельчонка и приручил его, ну и что? Зато прыщавый Галод однажды просто не вернулся домой. Множество опасностей таилось в дремучем, замшелом и душном лесу. Кое-кто в Герране поговаривал, что в нём свили гнездо ведуны и ведьмы. Кое-кто - что там живут диковинные твари о сотне ног и размерами с корову. И тому подобные истории, которые насухо впитались в голову маленького Гирема. "Нет", - думал он, - "если идти на риск, то лишь для чего-то действительного важного".

"Вот и настал подходящий момент", - сказал себе Гирем нынешний, уже молодой мужчина. - "Пора идти на риск, не так ли"?

Гирем поднёс руку ко рту и пронзительно свистнул.

Ветер подхватил свист и разбил его о мрачную тёмно-зелёную стену из островельника. Шарообразные кроны деревьев покачивали злобно растопыренными сучьями с колючей листвой. Тихо шуршала невысокая луговая травка, ей вторил шелест островеловых крон. По небу безмятежно плыли редкие облачка, нещадно палило июльское солнце.

Ответа не было.

Гирем нервно заёрзал в седле, легонько постукивая по раскрытой кверху ладони коротким древком Преломителя. "Вишнёвые Оковы" имели гладкую отполированную поверхность вишнёвого цвета. Небольшой рычажок предохранителя был убран, и в прозрачном кристалле-фокусаторе пульсировал огонь нежно-салатового цвета. Гирем опустил взгляд и понял, что огонь бьётся подобно его сердцу - быстро, стеснённо, волнительно.

По лицу и телу струился пот. И это он ещё не послушался старую навязчивую Шейлу, которая норовила превратить его в шест для тёплой одежды. Молодой мужчина надел лишь лёгкую тёмно-серую льняную рубаху, просторные штаны и мягкие кожаные сапоги. Плащ он положил на заднюю луку, так что ветер приятно обдувал мокрую спину.

Ожидание утомляло. Порой на него накатывало желание закричать в бессильной злости - на себя, на того злосчастного вепря или на самого дядю Алана, который так некстати подвернулся под ядовитую иглу шегурта и теперь едва дышит, лежа на кровати.

Единственный, кто мог бы помочь Алану, был отец. Дёрнул же его демон отправиться на охоту в этот проклятый лес.

Гирем посмотрел на Сиверта, который сидел на серой кобыле. Его лысина блестела на солнце, веки расслабленно опущены, так что сложно было понять, спит он или просто пытается себя успокоить.

- Хорошо, - наконец, сказал Сиверт, открыв глаза. - Подождём ещё. В конце концов, дел важнее этого у нас нет.

Гирем вздохнул. Он бы предпочёл находиться рядом с ложем дяди, присматривать за ним вместе с Элли и стариком Манти.

Из-за колючих шаров островельника донёсся едва различимый свист, быстро растворившийся в волнах ветерка.

- Наконец-то, - выдохнул Гирем и осенил себя знаком Трёх Богов. И снова поймал себя на мысли о том, что, в общем-то, никогда не был особо верующим человеком. Просто въевшаяся привычка.

Тряхнув головой, он подъехал ближе к краю леса, чуть ли не физически ощущая стену отторжения, которая окружала эти тёмно-зелёные гущи.

Островеловые ветви, растущие от самой земли, расступились, и из-за них выбежал сгорбленный мужчина. Одежда на нём была порвана и испачкана чем-то тёмным. Он бежал, схватившись рукой за грудь. Гирем пришпорил коня и тот рванулся навстречу человеку. Позади он слышал тяжёлую дробь копыт кобылы Сиверта.

По мере приближения Гирем смог рассмотреть человека получше. Тёмные пятна на разорванной в нескольких местах кожаной куртке оказались кровью. Лицо было иссечено, но это не страшно - Манти или Хэк справятся с порезами за пять минут.

- Джеор! - вскрикнул Сиверт и первым спешился, подставляя плечо раненому следопыту. - В седле удержишься?

Джеор отрывисто кивнул. Его грудь под курткой учащённо вздымалась, изо рта доносился хрип.

- Сажай его позади меня, - поторопил товарища Гирем.

Сиверт помог следопыту взобраться на коня. Бадакайский скакун по имени Гарапас держал уши торчком и дрожал всем телом. Гирем наклонился вперёд и подбадривающе похлопал его по загривку. "Да, мне тоже страшно, дружище".

- Двинули, - кивнул Сиверт.

Животные с готовностью перешли на шаг, а затем и на рысь. Гирему с трудом удалось удержать Гарапаса от галопа. Конь хотел убраться подальше от леса, да так сильно, что кобыле Сиверта с трудом удавалось не отставать от него.

- Придётся установить на том месте пост, - громко произнёс Гирем, оглядываясь на лысого мужчину. - Теперь он нам точно понадобиться, после того, что случилось с Джеором. Займись этим, как прибудем в замок.

Сиверт кивнул и посмотрел на следопыта, который привалился к спине Гирема и, казалось, уснул.

- Что там произошло, Джеор?

Джеор открыл глаза.

- Мы наткнулись на след сэра Рензама этим утром. Выжженная поляна шагов в двадцать в поперечнике. Как и было условлено, мы отправили обратно Мелза.

- Мелз до нас не добрался, - мрачно произнёс Сиверт.

Следопыт кивнул, переводя дыхание, и продолжил:

- Мы проехали дальше по следу сэра Рензама, и завидели чёрный столб дыма. Тогда меня отправили назад по тому же пути, которым должен был вернуться Мелз.

- И ты нашёл его, - утвердительно произнёс Сиверт, сжимая крепче поводья.

Следопыт кивнул. Закрыв глаза, он говорил дальше.

- Я ехал, и вокруг всё казалось живым. Кроволисты скрипели и ворочались, папоротники шелестели, словно тихий хор покойников. Свет померк, я услышал голоса, а потом... а потом тихое пение. Колыбельная. "Спи, усни, мой дорогой..." Некоторые слова в ней были заменены... "... Младенца труп, обёрнутый корой".

По спине Гирема прошёл холодок. Эту песню матери пели перед сном детям. Своей Гирем не помнил, но про колыбельную знал.