Аркадий Шугаев - Щепотка перца в манной каше

Вылезли мы из речки покурить, тут и дедушка наш появился в семейных трусах и модной клетчатой рубашке «Timberland». Где он ее взял, интересно? Такая рубашка не менее сотки баксов стоит. Двери бани деревенский мачо оставил открытыми.

— Давайте по стаканчику примем, как раз и банька поостынет пока, — предложил дедок.

Мы с удовольствием согласились.

— С легким паром! — старик опрокинул в бездонное горло полный стакан любимого напитка.

Мы тоже немного выпили. Потом залезли в баню, там уже можно было находиться. Тут уж мы с наслаждением похлестали друг друга вениками. Добавили парку, посидели, обливаясь потом, и опять в речку. Красота! В деревенской жизни на самом деле много таких вот приятных моментов.

Спали мы с Македоном на уже полюбившемся, ставшем почти родным сеновале.

Утром упаковались. Рюкзаки получились пузатыми, полными. Добычей нашей стали шесть икон, тульский самовар и две прялки — расписанные деревянные «лопаты» с резьбой. Мы их газетами замотали, чтобы в глаза не бросались. Тушенку и гречневую крупу, приготовленные для путешествия по реке, оставили деду.

Когда уже садились в самолет, Македон крикнул дедушке:

— Старик, поехали с нами в Питер, отдохнешь-хоть раз в жизни по-взрослому!

— Не видал я Питера вашего, что там делать-то? Говна пирога, — ответил ухошинский патриот.

Летчик запустил двигатель, и вскоре мы уже летели над болотами, неуклонно приближаясь к мегаполису, Питеру.

— Саня, а как деда этого звали? — спросил я у Македона.

— Даже и не знаю. Я не спрашивал.

До Питера мы добрались без приключений. Свалили рюкзаки в комнате Володи Завгороднего и отправились звонить графине. Дворянка назначила нам встречу на следующий день.

Явившись в условленное время, мы застали в будуаре тщедушного человечка с неопрятной бородкой и в очках, пиджачок его на плечах был густо посыпан перхотью. «Интеллигент». Я намеренно поместил это слово в кавычки, так как к настоящей интеллигенции подобные люди не имеют никакого отношения. Среди людей искусства и истинных ученых мужей подобные персонажи не встречаются, их можно найти только среди бездельников и посредственностей, не нашедших себе применения. Эти люди когда-то зачем-то получили высшее образование и на этом основании считают, что они имеют право учить других жизни, какой сами не знают и боятся. Они, «интеллигенты» эти, слабы физически, в армии не служат, избегая ее всеми способами. Тела их поэтому рыхлые, хлипкие. О душе и говорить не приходится — она мелкая, черная и с душком. Но именно о ней эти гнилушки любят рассуждать больше всего. Они читают всякую галиматью, а начитавшись и ничего толком не поняв, делают вид, что постигли некую мудрость, понимание которой доступно только избранным, посвященным. Так же и с картинами. Я часто вижу этих волосатиков в Русском музее. Ходят, одухотворенное выражение своим глупым, слабовольным мордахам придают.

— А вы знаете, что хотел сказать Малевич своим «Черным квадратом»? — спрашивает «интеллигент» своего товарища, такого же чмошника в жеваных брюках.

— Позвольте, как же это можно объяснить в двух словах? Ведь «Черный квадрат» — это квинтэссенция всей мировой философии! — отвечает образованный профан.

— Господа, я могу вам объяснить тайну этого полотна, — обращаюсь я к ним.

— Были бы очень вам обязаны.

— «Черный квадрат» — это одна из ловких мистификаций. Малевич просто посмеялся над вами. Просто взял и закрасил квадрат черной краской, а вы теперь напрягайте свои мозги, пытайтесь додуматься, что же хотел сказать Казимир.

— Странно слышать от вас такие слова, вы вначале произвели на нас благоприятное впечатление своей интеллигентной внешностью, — обижаются ценители прекрасного.

Картины не нужно объяснять. Если полотно вызывает всплеск эмоций и ассоциаций — значит это искусство. Если нет, значит перед вами поделка (суррогат).

На работе такие «интеллигенты» обычно просиживают штаны. Творить или даже просто полноценно работать они не в состоянии.

Деньги делать они тоже не умеют, объясняя это своей мнимой принципиальностью. Дескать, бизнес — это грязное дело.

Слава богу, среди интеллигенции есть настоящие, полноценные творческие люди. Папаша мой, например, настоящий интеллигент. Виртуозный хирург, профессор. К работе своей он относится в высшей степени серьезно. Интересуется литературой, живописью, но делает это спокойно, по-мужски, без пустого словоблудия, здраво оценивая книги, музыку или картины. Как-то, в юности я спросил у него, в чем смысл жизни. Я тогда еще часто задавал глупые вопросы. Отец дал мне понять, что не стоит забивать себе голову ерундой.

Рассуждения об интеллигенции я хотел уже было закончить, но вспомнил случай, произошедший с одним замечательным человеком, настоящим интеллигентом. Настоящим — подчеркиваю красным цветом. Семен Михайлович Буденный. Нам его преподносили как недоумка на лошади, отморозка с шашкой. На самом деле это был хорошо образованный человек, свободно владеющий тремя языками. Библиофил. Умный и сильный мужчина.

Случай был такой. (Злопыхатели утверждают, что это легенда, но я им не верю.)

Джугашвили решил избавиться от Семена Михайловича и, как всегда, отправил к нему на дачу своих людей. Подтянутые, самоуверенные опричники в форме НКВД поехали арестовывать командира Первой конной армии. Буденный увидел в окно подъехавший автомобиль. Отвел своих близких в дальнюю комнату, а сам выставил в окно пулемет и связался со Сталиным.

— Иосиф Виссарионович, тут переодетые враги хотят меня захватить!

— Ну и что ты собираешься делать? — спросил изумленный Сталин.

— Отстреливаться до последнего патрона!

А патронов у командарма до хуя, Семен Михайлович не вшивый «интеллигент», он настоящую войну может развязать. Не пойдет безропотно как остальные на расстрел. Джугашвили это знал.

— Держись, Семен. Высылаю тебе подмогу, — сказал он кавалеристу.

И все — оставили Буденного в покое.

Прекрасный жизнеутверждающий эпизод! Если бы хоть половина интеллигенции в то время была способна на подобный поступок, не было бы у нас сталинизма и лагерей.

Но вернемся в будуар графини. Очкарик, ее гость, по моему мнению, был именно «вшивым интеллигентом». Увидев наши антикварные вещи, он тут же сделал брезгливое лицо и забраковал их. Потом все-таки снизошел и предложил нам за все какую-то смехотворную сумму, объясняя, что если мы совершим сделку именно с ним, то окажем услугу всей великой России. Он якобы передаст эти предметы в некий благотворительный дворянский фонд, до которого нам с Македоном не было никакого дела. В общем, развести нас хотел, как лохов дешевых. Но Македон, ведущий переговоры, был тверд как скала.