Геннадий Лазарев - Боль

Ремонтники подвезли на лошади инструмент и оснастку. И как-то странно было видеть рядом с громадой стана понурого жеребца, впряженного в обычную крестьянскую телегу.

Венка отложил костяшки домино — захотелось потрепать гриву коню, но в это время в окне промелькнуло разгоряченное лицо Платоныча.

— Ну, орелики, — начал он с порога, — есть возможность отличиться! Сейчас — по домам…

— Ур-ра-а! — Венка разрушил выложенный из костяшек зигзаг.

— Не спеши, студент! — охладил его Платоныч. — К началу вечерней смены все должны быть на рабочих местах. Будем помогать ремонтникам. Дома предупредите, чтобы не теряли. Из цеха не выйдем, пока не пойдет броневой лист. Вопросы есть?

— Как насчет жратвы? — спросил хмурый нагревальщик. — Мне из дома кроме хлебной карточки брать нечего…

— Не переживай, Митрич! Будем жить как в санатории: директор обещал по утрам горячие щи и кипяток!

— Вот это разговор!

Цех не узнать. Цоканье кувалд, визг ножовок, примусное шипение автогенов, матюки стропальщиков — все слилось в сплошной гул, от которого у Венки в восторге бешено колотилось сердце, хотелось куда-то бежать, что-то нести, лишь бы быть в самом пекле.

На площадке, где перебирают прокатную клеть, будто кино снимают, до того щедро расточают свет специальные прожекторы. И не понять, что на дворе: день, вечер, ночь? Даже появление заводского начальства не вносит ясности: все знают, что директор с первого дня войны днюет и ночует на заводе, и в цех может нагрянуть в любое время суток.

Но вот во флягах привозят щи и кипяток — значит, утро, значит, миновало езде двадцать четыре часа.

Фляги еще на телеге, а уж радостная Линочка размахивает в дверях конторы желтыми лоскутками талонов на горячий обед. Зазывает:

— Кому вкусненького — подходи!

В первый день к конторе потянулись было и слесари-ремонтники! Но выяснилось — не положено. Дополнительное питание, как и в обычные дни, — только для прокатчиков. Вот газвода, — пожалуйста, бесплатно и без ограничения для всех желающих.

Обед был в разгаре, когда в цех пришел директор. На нем кожаное пальто, стоговая шапка из черного каракуля и… подшитые валенки. В валенках ему удобней на бесконечных заводских магистралях.

К директору, на ходу обтирая ветошью руки, затрусил начцех; бросив все, заспешил главный механик.

Венка удивлялся: главный механик высокий, красивый, каждый день в новом галстуке, начцех толстый, чаще небритый, в неизменном свитере с белым, как на гармони, столбиком пуговок на воротнике — оба такие разные и в то же время чем-то похожи. А похожи тем, что исподволь умеют увлечь на невыполнимое, казалось бы, дело. Завидуя их хватке, Венка решил, что после войны обязательно пойдет учиться на инженера.

Директор медленно шел по проходу, выслушивал доклады. Увидев обедающих, подошел, спросил негромко:

— Как харчи, ребята?

Смелых, чтобы ответить, не нашлось.

— Как кормят, спрашиваю? — возвысил голос директор. — Хватает?

— Хватает, — хмуро отмахнулся нагревальщик.

— Даже остается! — осмелев, уточнил Венка.

— Остается?! — деланно удивился директор. Он, должно быть, знал популярный до войны армейский анекдот. — А что с остатками делаете? — подыгрывая Венке, спросил и спрятал в воротник усмешку.

— Как что? Известное дело — доедаем…

Смех еще не утих, а директор уже посерьезнел:

— Меня интересует, что нам мешает. Хватает ли инструмента? Вовремя ли поступают запчасти? Как вообще организована работа?

После затянувшейся паузы неожиданно заговорил нагревальщик:

— Работа у нас — сами знаете, товарищ директор: все на брюхе да на хребте. А человек, он не машина, ему и передохнуть дай… А в цехе голову приткнуть негде… В бытовке, полюбопытствуйте, — вповалку, будто караси на сковородке! Я этой ночью, прошу прощеньица, по нужде встал… Так верите — ногу некуда поставить, того и гляди кому на ухи наступишь!..

Директор с укором взглянул на начальника цеха.

— Организуем! — заверил тот. — Кабинеты приспособим…

— Ремонт не затянем, будьте покойны, — продолжал нагревальщик. — Пока броня не пойдет, отсюдова не выйдем! Однако, скажите по совести, товарищ директор, почему стан до ручки довели?

В наступившей тишине стало слышно, как бригадир ремонтников простуженным голосом командует: «Раз, два — взя-ли! Еще взяли!»

— А если продержаться месяц, недельку попросит товарищ Сталин?

Директор прихрамывая направился к дальней клети, где демонтировали стопудовый валок. «Раз, два — взя-ли!» — выкрикивал сипло бригадир. «Са-ама пайдет!» — хором вторила бригада.

После обеда Венку направили забивать пудовой кувалдой сваи. Судя по искривленным от натуги физиономиям слесарей, замены он не ждал и все махал и махал кувалдой, чтоб, не дай бог, не приняли за лодыря. В глазах уж плавали радужные круги, но некому было поплакаться: Платоныч и тот на правах разнорабочего таскал кирпич.

Ох, как жалел Венка, что не обзавелся табачком! Перекур — узаконенная передышка. Стоять же без дела, когда вокруг все гудит, горит, орет, — срамота.

— Вена… — негромко позвали сзади, и Венка не раздумывая швырнул в кучу металлолома осточертевшую кувалду. Обернулся.

Неожиданно строгая и официальная, протягивала ему стакан с газировкой Линочка.

— Попей… — сказала она просто, по-домашнему.

Венка рукавицей смахнул со лба пот, взял из рук Линочки стакан. Пока пил, думал: а как потом, когда газировка кончится, как потом замаскировать свою радость, готовую выплеснуться наружу от этого ее душевного «Попей»?

— Устал? — спросила Линочка грустно.

— Еще как! — невесело похвастался Венка и вдруг непроизвольно, на одном дыхании, выпалил: — В клубе новое кино! Про любовь, говорят… Сходим?

Заалел на щеках у Линочки румянец, затрепетали от смущения ресницы.

— Только не вздумай беспокоиться о билетах! — сказала она, не поднимая глаз. — У меня тетя в клубе контролером…

Позабыв про стакан, убежала. А Венка смотрел вслед и неуважительно думал о начальстве, из-за которого когда теперь представится возможность вырваться в клуб.

На другой день его послали под настил. Сунули в руки зубило и молоток и велели прорубить отдушину в перегородке.

Под настилом не повернуться. Над головой грохот: по настилу что-то перекатывали, кантовали, волокли. Перегородка вибрировала, и Венка, пока приноровился, сбил в кровь все пальцы.

— Ты скоро, черт рыжий? — Кто-то дернул его за штанину. — Вылазь немедля! Бригаду держишь…

Венка задом-задом, как рак, выполз.

Широченный в плечах бригадир ремонтников, нервно подбрасывая и ловя гаечный ключ, сердито покашливал.