Тим Лотт - Штормовое предупреждение

У Чарли — туз и двойка. Игра. У сидящего слева Томми король и двойка. Игра. Атмосфера накаляется. Снова подходит очередь Чарли.

— Ходи, Чарли! — говорит Ллойд. — Рискни.

— Он не расколется, — заявляет Роберт без тени сомнения.

Чарли долго изучает карты, как будто они могут открыть ему какую-то тайну. Глянув на Роберта, он понимает, что сын имел в виду не только игру, а что-то еще, гораздо более существенное. Томми многозначительно ухмыляется. Чарли отрешенно изучает стены, прикидывая, какие карты в колоде могут его подвести. Две двойки ушли. Ллойд отбил туза, вторая у него была дама; ему от этого ни холодно ни жарко, но один потенциальный враг выбыл. Всего три карты могут оказаться для него роковыми. Три из… господи, даже все мозги отшибло, злится на себя Чарли… три из сорока трех… нет, из сорока двух. Три из сорока двух. Отличные шансы. Очень хорошие шансы. Но ему страшно. Если выпадет одна из трех, ему придется выложить шестьсот фунтов. А это почти новый автомобиль. Это двухнедельный отпуск с Морин на Мальте, в приличной гостинице. Морин закатит ему грандиозный скандал. Нет, все-таки боязно.

— Я, пожалуй, не стану рисковать, — говорит Чарли.

Он смотрит на карты Томми. Он знает, что Томми точно рискнет. И что братцу повезет. Чарли снова смотрит на сына, ожидая увидеть на его лице презрение. Но Роберт искренне за него переживает.

— Не надо, пап. Наплюй… — тихо говорит он.

— Давай, Чарли, — подначивает разопревший Томми. — Не прохлопай свой шанс. Жизнь — азартная игра, она состоит из риска.

— Может, ну его? На этом и кончим, разделим банк и айда по домам, — предлагает Ллойд.

— Да, — говорит Роберт. — Ллойд прав. Хватит уже.

— Заткнись, сосунок! — рычит Томми. — Вперед, Чарли. Отбей этот гребаный банк. Разнеси к чертовой матери. Здесь только три карты, которые могут подпортить тебе праздник. Покажи нам, на что ты способен.

Чарли снова колеблется. Все его нутро протестует против продолжения игры, но три карты… только три карты. Уйти отсюда с тремя сотнями в кармане. Показать Роберту, что отец у него не трус и не размазня. Показать Томми и Снежку, что у него еще есть порох в пороховницах и с бутылкой все в порядке.

— Может быть, я поставлю на пятьдесят, — робко говорит он.

Томми стонет:

— Я собираюсь ставить на все, мой старший брат. Я хочу заполучить весь этот гребаный куш. Меня это заводит, двойной кайф. Я не отступлюсь. Потому что у меня в штанах настоящие яйца, крепкие и волосатые. Не то что у тебя, у пидора.

— Ладно, беру! — вдруг говорит Чарли.

Майк Сандерленд протягивает руку к колоде, чтобы сдать ему карту.

— Нет! — кричит Чарли. — Дайте подумать, еще минутку.

Он останавливается, вцепившись в свою карту. Но думать-то больше не о чем. Шансы просчитаны. И цена выигрыша, и цена проигрыша. Теперь все упирается не в расчеты, а в кураж. Он чувствует на себе взгляд сына, который и хочет, чтобы его отец решился пойти на риск, и боится этого. Больше всего Чарли действует на нервы глумливая ухмылка Томми, вечно обвиняющего его в трусости. Чарли и самому хочется пойти ва-банк. Хочется разнести вдребезги привычные клише своей жизни, надоевшую размеренность, ему осточертело цепляться за работу, все время озираться, то и дело поглядывая в зеркальце заднего обзора. Поезд, который не может сойти с рельсов. Это он.

Все напряженно молчат. Чарли бросает последний взгляд на колоду, как будто надеется увидеть поджидающую там карту. И наконец совсем тихо говорит:

— Ладно. Давай. — В его голосе слышится решимость и обреченность одновременно.

— Ты уверен?

— Давай, говорю.

Майк медленно переворачивает карту. Чарли сглатывает, но слюны во рту нет, все горло пересохло. На середине стола возвышается целая горка банкнот и мелочи, она занимает почти все пространство овала.

Бубновая восьмерка.

Комнату наполняет чудовищный вопль трех луженых глоток, это реакция на только что пережитое мучительное ожидание.

— Крепкий парень Чарли Бак, — напевно скандирует Ллойд, — хапать денежки мастак.

— Кто рискует, тот пьет шампанское! Только держу пари, что он хлещет виски "Карлинг блэк лейбл", и наверняка неразбавленный!! — верещит Роберт, торжествующе потрясая кулаком.

— У тебя не яйца, а прямо-таки арбузы! — рявкает Томми, хлопая брата по спине.

— Отлично сработано, Чарли, — улыбается Майк, несмотря на проигрыш, весьма довольный происходящим, крепким духом истинно мужских развлечений. — Именно так: не яйца, а настоящие арбузы.

Чарли пребывает в полном ошеломлении, ему стыдно забирать деньги у друзей, у собственного сына, но чувство вины тут же заглушает изумление. Ему не верится, что он все-таки посмел использовать свой шанс, и что этот шанс все-таки выпал, и что его риск вознагражден. Не только игра, но сама жизнь вдруг видится Чарли в ином свете. Томми был прав все эти годы, он и сейчас прав, он в принципе прав. Его старший брат слишком осторожен. Чарли, все еще в прострации, придвигает деньги к себе. Он ожидает увидеть на лицах своих партнеров плохо скрытое разочарование — ведь это же их деньги, — но замечает только восхищение и даже удовлетворенность. Победителей любят, до него вдруг доходит эта истина. И ему снова хочется стать победителем.

Чарли Бак вдруг почувствовал вкус к победе. Во всем и всегда.

Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. Год предсказанного Оруэллом [85] Имеется в виду роман-антиутопия Джорджа Оруэлла "1984" (1949). коммунистического кошмара. Чарли читал сокращенный вариант романа в "Ридерз дайджест", тогда Чарли показалось, что Оруэлл сгустил краски. Но пока его предсказания сбываются.

Чарли и Морин — на перекрестке, у 14-й мили шоссе № 1. На смену старенькому "триумфу-толедо" пришел "остин мини-метро", тоже подержанный, но ему только пять лет, а не двадцать. Весь багажник и заднее сиденье забиты сумками и чемоданами. Чарли почти ничего не видит, когда смотрит в зеркало заднего обзора. Поток машин несет их, точно стальные обломки кораблекрушения, к повороту с табличкой "Милтон-Кейнз".

В жизни Чарли было не так уж много знаменательных дней. Первый день в армии, первый день на работе, день свадьбы, переезд на новую муниципальную квартиру после рождения Роберта. Все эти события были настолько значительны, что истинную их роль в своей жизни он мог оценить только потом, посмотрев назад. Память ведь тоже зеркало заднего обзора.

Разница лишь в том, что отражение в зеркале памяти более полное, его не загораживают сумки и чемоданы.

Но сегодня все иначе, сегодня его сразу наполнило острое ощущение ослепительной новизны, таящейся за каждым пролетом живой изгороди, за каждым кругом дорожной "карусели", засаженным цветами, на каждом отрезке того пути, который вел их к цели. Целью же был дом примерно в двух милях от центра комплекса "Милтон-Кейнз", там совсем неподалеку должна быть скульптурная группа, несколько бетонных коров, знаменитая эмблема городка. Чарли думает о вечном своем страхе перед риском, всю жизнь Томми упрекал его за это, и поделом. Сегодня выбор за тобой, двигай куда хочешь, осваивай пространство во всех трех его измерениях, и это движение манит, обещая благие перемены. Впервые в жизни Чарли перемены кажутся не разрушительными, а животворными.