Тим Лотт - Штормовое предупреждение

И еще ей мучительно не хотелось уезжать так далеко от Роберта. Правда, Роберт обещал регулярно их навещать, сразу после того, как пройдет предварительную практику на своей таинственной новой работе. Морин намекнула Чарли, что у Роберта скоро появятся для него хорошие новости. Чарли что-то не верилось. Неужто его сын сделал головокружительную карьеру? Видимо, сменил "Теско" на "Сейнзбериз" [87] "Сейнзбериз" — название фирменных гастрономов и универсамов одноименной компании , шило на мыло, с горечью подумал Чарли.

Он продолжал заманивать жену грядущим благополучием. Она могла бы научиться водить машину, тогда они займут деньжат на второй автомобиль. И ей наверняка понравится в новом торговом центре "М.К.". Там она будет покупать не картошку и хлеб, не мочалки для кухни, а настоящие вещи. Вещи, которые покупают ради удовольствия, а не по необходимости. Чарли напирал на то, что у нее появится не просто прекрасный дом, а дом, полный прекрасных вещей. Он горячо молил, он льстил, он беззастенчиво подкупал. Морин хотелось и дальше работать и даже повысить свою квалификацию. Ради бога. Чарли тут же сообщил ей, что прямо на территории городка филиал "Открытого университета" [88] Университет для всех, туда принимают без вступительных экзаменов, форма обучения — заочная, проводятся и практические занятия в районных центрах , там она сможет изучать все, что ей заблагорассудится. В глубине души он считал, что все это пустая трата времени, женский каприз, ну да пусть. Итак, у нее под боком будут шикарные магазины и замечательный университет, и все на лоне природы, где воздух ничуть не хуже, чем в какой-нибудь деревенской глуши.

В конце концов Морин сдалась. Она тоже успела наслушаться разных историй о своих одноклассницах, одна из них раньше работала в "Теско", а теперь и она, и многие другие одноклассницы живут чуть ли не во дворцах. В роскошных квартирах, цена которых продолжает расти, одни кухонные гарнитуры стоят десять тысяч. А у кого-то там знакомая вышла замуж за водопроводчика, и вроде бы этот водопроводчик уже разъезжает на "мерседесе". Судя по слухам, из этого безумия действительно может получиться что-то стоящее. Чарли прямо-таки крушил ее осторожность, взламывал, как отмычкой, своей настойчивостью, сам он эту неизбывную осторожность просто выдохнул, до конца, когда ему сперло дыхание от зависти к брату. Зависть. В ней таится сокрушительная энергия; если бы можно было собрать в одну емкость всю зависть, хватило бы на то, чтобы залить светом всю страну. Сейчас в тысячах домов, в сотнях городов творится одно и то же. Новым жителям предлагают деньги за просто так. От тебя требуются только храбрость и сообразительность, чтобы эти деньги не упустить. А дальше — только вперед, остановиться невозможно, иначе благополучие соседей будет постоянно портить тебе нервы.

Они объехали очередную "карусель" развязки, сколько же их тут… Первый поворот, второй, третий направо. Чарли вдруг затормозил и остановил машину. Он что-то рассматривает, но Морин не видно, что именно.

— В чем дело, Чарли?

— Хочу посмотреть на коров.

Он вылезает из машины и останавливается у ограды, глядя на знаменитую скульптуру. Чарли разочарован. Коров всего шесть, они гораздо меньше, чем он себе представлял, и сделаны довольно грубо. Черно-белые фризские, молочная порода. Три теленка, один из которых широко расставил ножки, как будто ему на спину навалили невидимую ношу. Его бетонная мамаша тупо смотрит на свое измученное чадо. Двое пялятся просто в никуда, двое уткнулись мордами в хилую траву.

— Довольно топорные, правда? — говорит Чарли.

— Не знаю, — равнодушно отзывается Морин.

Они все стоят и смотрят, хотя смотреть там особо не на что, но ведь надо как-то оправдать свою остановку. Им тоскливо, им холодно от резкого ветра. Через пару минут они разворачиваются и бредут назад, к машине. До дома теперь уже совсем недалеко.

Еще одна аллея, еще один круг развязки, поменьше тех, что попадались раньше. Чарли сворачивает вправо, на широкий бульвар, обсаженный тисами. Он разглядывает их почти с благоговением, как будто никогда в жизни не видел тисов.

На улице всего двенадцать коттеджей, промежутки между ними непривычно большие. Домик Морин и Чарли — крайний. Они останавливаются на улице, хотя у дома есть парковка. Но они еще не воспринимают ее как свою и не решаются на подобную бесцеремонность. Этому дому всего десять лет. Неподалеку, на той же улице, играют дети. У одного парнишки в руках воздушный шарик. Чарли не без досады отмечает, что он синий, а не красный, как в любимом его рекламном ролике. За три дома от их собственного какой-то долговязый мужчина, примерно ровесник Чарли, орудуя мастерком, сооружает альпийскую каменную горку. Когда они проезжали мимо, он поднял голову, но посмотрел на них без всякого интереса.

— Видишь, — говорит Чарли, — какие заядлые здесь садоводы. Представляешь, у нас теперь есть собственный сад. Можем посадить розы.

Оглядевшись еще раз, Морин и Чарли молча вылезают из машины. Они стоят и снова смотрят. Чарли достает из кармана пачку сигарет, закуривает. Затягивается и выпускает дым, стараясь выдохнуть его до конца. Снова затягивается, вдыхая заодно и этот воздух, наполненный чуть доносящимися издалека искусственными фабричными запахами, листвой тысяч деревьев, гнильцой, легким дымком, снова выдыхает. И все эти ароматы смешиваются с осенней сыростью и бронзовой патиной увядания.

Они медленно бредут по новенькой цементной дорожке к парадной двери, светло-свинцовой, отделанной темными деревянными панелями, лакированными. Когда они приезжали в первый раз, снаружи над ней был фонарь, но его сняли, на каменной стене теперь зияет уродливая дырка.

Они все никак не могут добрести. Им самим непонятно, почему они так медленно тащатся по этому аккуратному садику. Заветная дверь, неодолимо их притягивавшая, вдруг почти утратила силу притяжения, ей никак не удается заманить их внутрь, в их новое жилище, слишком откровенно напоминающее, что здесь им предстоит провести вторую половину своей жизни, здесь ее завершить. Их шаги делаются все более медленными и робкими, будто какая-то часть их натуры отторгает то, что казалось столь желанным… Чарли внезапно чувствует тревогу, сам не зная почему. Разве может этот новенький, ярко освещенный, геометрически четкий мирок таить какие-то подвохи?

Звуки. Знакомые, но одновременно совсем другие — из-за нового антуража. Далекое жужжание газонокосилки. Пение незнакомых птиц, сердитый лай дворняжек. Чуть слышный шум поездов и далеких, поднимающихся все выше самолетов. Современность и старина, город и деревня — все слилось воедино, как будто бы абсолютно непроизвольно, случайно. Но на самом деле здесь нет почти ничего случайного. Природу приручили и укротили, это хорошо заметно. Поэтому они и выбрали это место. Морин как раз очень понравилась эта упорядоченность, четкость планировки. Во всем. Ей нравятся эти пронумерованные и помеченные буквами ровные прямые дороги, их пустынность. Она чувствует, что здесь могла бы довольно быстро научиться водить машину.