Леонид Габышев - Одлян, или Воздух свободы

— На махорке настоянная, — растягивая слова, повторил Чингиз, — нет, я такую не пью.

— А ты попробуй полкружечки, — вставил Глаз и стал часто затягиваться сигаретой.

Дым шел на Чингиза, и он, помахав перед собой рукой и разогнав дым, твердо сказал:

— Такую бражку пить не буду.

— Не хочешь — как хочешь, — сказал Толя и, поставив кружку, прыгнул на шконку.

— А что ты испугался, — сказал Глаз. — Я с утра полторы высосал, и ничего. Башка только трещит.

Наступило молчание.

— А ты сам откуда? — спросил Глаз.

— Из Тюмени.

— По какой статье?

— По сто семьдесят третьей.

— Что-то такой не знаю.

— За взятку.

— А-а-а, — Глаз почесал затылок. — Давал или брал?

— В милиции сказали, что брал , — улыбнулся Чингиз.

— А кем пахал?

— Кем работал?

— Аха.

— Заместителем начальника строительного управления.

— Охо! — воскликнул Глаз. — И в партии состоял?

— Состоял. — Чингиз опустил глаза.

— Из партии нагнали?

— Да.

— Не переживай, может, восстановят. — Глаз помолчал. — Слушай, а должен ли член партии платить членские взносы со взятки?

Зеки чуть не забалдели, но смеяться нельзя. Чингиз, чуть подумав, ответил:

— Коммунист не должен брать взяток.

— А если коммунист взятки берет, должен ли он взносы платить?

Чингиз не ответил. Тогда Глаз сказал:

— Я так думаю: настоящий коммунист должен платить членские взносы со взятки. Потому что он — настоящий коммунист.

Глаз закурил новую сигарету.

— У нас как-то в КПЗ начальника посадили, так он с таким кешелем пришел. — Глаз обрисовал руками здоровенный кешель. — А у вас — маленький.

— Это еда. У меня на складе чемодан забрали.

— Чемодан! — воскликнул Глаз. — И что там было? Водяры не было?

— Водки не было, — Чингиз улыбнулся, — белье, одежда теплая. Правда, одеколон был и свежесть.

— Мать моя тюрьма! — Глаз запрокинул голову и закрыл глаза. — Чингиз, тебе что-нибудь из чемодана нужно?

— Конечно.

— А если чемодан принесут, отдашь одеколон?

— Отдам.

— А свежесть?

— Отдам.

Глаз знал, что чемодан в камеру не пропускают, но все равно сказал:

— Стучи в кормушку. Подойдет дубак, скажи, что на складе необходимые вещи оставил. Если поведут, сунь незаметно одеколон в карман.

Чингиз постучал в кормушку. Подошел надзиратель.

— Товарищ сержант…

— Не товарищ, а гражданин, — перебил дубак, — твой товарищ — тамбовский волк. Чаво?

— Да я на складе вещи в чемодане оставил, а некоторые нужны. Нельзя ли принести?

— Какие еще вещи, — возмутился дубак, — может, и бабу попросишь, — сказал он и захлопнул кормушку.

— Не хочет, шакал. Ничего, я с ним сейчас поговорю. Кину леща, согласится, может, — сказал Глаз и, поговорив с Чингизом, спросил — Одеколон со свежестью в чемодане не сверху лежат?

— Нет, внизу.

— Отлично, — сказал Глаз и метнулся к дверям.

Побарабанив, стал ждать дубака. Но тот не подходил.

Тогда Глаз стал так барабанить, что стук несся по всему коридору. Дубак прибежал.

— Чаво расступались, делать нечего? — сказал он, открыв кормушку.

— Слушай, старшой, — ласково начал Глаз, сунув голову в кормушку, — тут к нам новичка посадили, который у вас вещи просил. Он на воле большим начальником был, и начальника управления внутренних дел Нытикова хорошо знает. Помоги ему насчет вещей. Сделай, чтоб их сюда принесли. А то он переживает, бедный, говорит, а чем я буду зубы чистить. И мыло там. Пусть его корпусный сводит на склад.

Дежурный, выслушав, сказал:

— Что ты несешь. Никаких вещей! Надо сразу было брать.

— Ну позови корпусного. Может, потом, когда его выпустят, он тебя к себе работать возьмет, на полставки. У тебя же много свободного времени.

— Корпусному некогда. Хватит язык чесать. Ну и болтун.

Надзиратель закрыл кормушку, а Глаз крикнул:

— Зови корпусного! Не то барабанить буду.

Глаз закурил и стал быстро ходить по камере. Ему так хотелось тяпнуть флакон одеколона, что у него стала обильно выделяться слюна. Сплевывать на пол нельзя, а крышку параши открывать не хотелось, и он глотал.

Походив немного, остановился возле Чингиза.

— Ты, брат, извини, мы пошутковали. У нас бражки в камере нет. Это мы так, для смеху. Посидишь вот и тоже чудить начнешь. Тут скукотища. — Глаз вздохнул, а зеки только теперь засмеялись над розыгрышем. Посмеялись и Глаз с Чингизом.

Когда все успокоились. Глаз сказал:

— Буду стучать. Пусть зовет корпусного. Чем черт не шутит, может, разрешит принести вещи. Одеколон, одеколончик, — пропел Глаз и забарабанил в кормушку.

Подошел надзиратель.

— Старшой, зови корпусного. Буду стучать до тех пор, пока не позовешь.

— Достучишься до карцера, — парировал надзиратель.

Глаз, барабаня, добился своего: пришел корпусный. Открыв кормушку, громко спросил:

— Кто в карцер хочет?

Глаз подошел к кормушке и объяснил корпусному.

— Я тебе сделаю пять суток, чтоб в дверь не барабанил. Что за него глотку дерешь?

— Земляк.

Корпусный улыбнулся.

— Необходимые вещи у него есть. Будешь стучать, уведу в карцер.

Корпусный даже не поговорил с новичком, хлопнул кормушкой и ушел.

— Вот пидар. Вот змей чекистский, в натуре.

— Ладно, Глаз, не стучи. Точно в карцер отведет, — сказал Толя.

Глаз вздохнул.

— Не пить мне одеколона и не запивать свежестью. Но ни хера. Зима, лето — год долой, одну пасху и домой. А там я напьюсь. Спирту. До блевотины. Ох! Как хочется напиться и порыгать.

— Напиться и порыгать, — подхватил Толя, — и нам не мешало б. Э-э-эх, — вздохнул он и потянулся.

Дело Чингиза было крупным. В управлении брали взятки за легковые машины и другой дефицит. Арестовали многих. В тюрьме сидел и начальник управления.

Однажды Чингиз спросил Глаза:

— Можно ли сделать, чтоб срок меньше дали?

— Можно, — сказал Глаз, — но трудно. Во-первых, нужны деньги.

— Деньги есть. У меня брат в Тюмени. У него машина своя. И семь тысяч моих на хранении. Сестра тоже в Тюмени. У нее мои четыре тыщи на книжке и шесть тысяч дома. И у меня пять тысяч на книжке.

— Про книжку забудь. С твоей книжки уже никто не получит. Если преступление докажут, их тебе не видать. Сестра не замешана?

— Нет.

— У нее не заберут.

— Но кому давать взятку?

— Прежде всего — следователю. От него многое зависит. Как он повернет, так и будет. Если всю вину снять невозможно, он уменьшит. Тебе и дадут меньше. А если со следователем не выйдет, надо с судьей. В суде все зависит от судьи. И еще от прокурора. Но от судьи больше. Он срок дает. А прокурор только просит. Но если подмазать прокурора, он меньше запросит. Но судья — главный.

— А как с ними договориться? Сейчас надо начинать со следователя?

— Напиши брату письмо. Пусть идет к следователю и с ним с глазу на глаз говорит. Пусть обещает ему. Но вперед деньги не дает.