Арман Лану - Когда море отступает

Абель стал мудрее, потому что здесь, в Нормандии, он нашел ответ на главный вопрос: как бы он поступил, если бы все повторилось снова?

Еще и еще раз Абель взвешивает все «за» и «против». Ограниченные нормандцы — «рабы самих себя». По-прежнему в этом благословенном краю процветают жульничество, мошенничество, взяткодательство, взяткобрательство, злоупотребления. Правила игры остались прежние: «Я скупаю. Потом продаю. Я и покупатель и продавец. Я наживаюсь на смерти… Я покупаю, ты перепродаешь. Я продаю то, что ты скупаешь. Ты покупаешь, я продаю. Мы продаем, мы перекупаем по низким ценам. По низким. В цене есть всегда что-то низкое. Меркурий — бог негодяев».

Это суть отношения людей в обществе, где живет Абель: свобода здесь сводится к свободе купли-продажи. И Абель в отчаянии, что ради этой «свободы» погиб Жак.

Но вот Абель снова видит детей, резвящихся на пляже, слышит их голоса, смех — так много в них счастья и мира. И тогда в нем вспыхивает чувство настороженности, беспокойства, ответственности. Нет, Жак погиб не зря. В мире по-прежнему неспокойно, и об этом надо думать, отвечая на главный вопрос. Разворачивая газеты, Абель читает о событиях в Конго, о событиях в Алжире. Там идет война, а война — «это вроде айсберга: видна только часть ее». Минувшей ночью в Вервилле на памятнике погибшим кто-то нарисовал свастику. Это тоже война. «Значит, еще не перевелись охотники загонять в церкви и сжигать евреев, цыган, пленных и детей». Абель вспоминает Эйхмана, который уничтожил шесть миллионов человеческих жизней. А если бы победил Гитлер? И Абель приходит к выводу: нельзя безнаказанно оставлять эту свастику. Иначе десять тысяч Эйхманов воцарятся на целое тысячелетие… Даже если в слове «свобода» таится обман, все равно его нужно сохранить как надежду человечества.

Для героя Лану слово «свобода» осталось лишь прекрасным, манящим призывом. Прямодушный Абель не стал бойцом за настоящую свободу, требующую переустройства общества, но он сознательно выбрал себе место среди защитников мира, среди тех, кто ненавидит войну и фашизм.

Не пацифистские идеи легли в основу книги Лану, хотя многие рассуждения Абеля и могут натолкнуть читателя на эту мысль. Как ни страшна война, Абель готов вновь пройти через все испытания, если миру будет угрожать фашистская чума. Борьба за мир стала в наше время социальным движением. На земле существуют силы, способные обуздать войну. Борьба за новый общественный строй, за социализм переплелась с борьбой за мир. И тот, кто сегодня защищает идеи мира, может завтра сделать следующий шаг. Этого и хотелось бы пожелать Абелю Леклерку.

И еще несколько слов о романе. Книга Лану — «трудная» книга. И не только потому, что, желая передать разорванность сознания Абеля, писатель прибегает к сложным композиционным приемам, затрудняющим чтение романа, но и потому, что это удивительно ёмкая книга. Обобщениям, умышленным недомолвкам, символам, афоризмам, оригинальным мыслям, крылатым образам буквально тесно в романе. Лану не любит ставить точки над «и». Читателю часто приходится домысливать то, на что лишь намекает автор. Это требует внимательности и терпения, заставляет возвращаться к уже прочитанным страницам. Всегда ли оправдано подобное затемнение текста? Пусть судит об этом читатель.

Роман Лану «Когда море отступает» получил Гонкуровскую премию. Писатель уже привык к похвалам и наградам. «Огни Билитона» удостоены премии Народного романа, «Ящерица в башенных часах» — премии Ассоциации писателей, сборник стихотворений «Разносчик» — премии Аполлинера, работа для театра отмечена премией лучшего драматического произведения года. Все эти премии не очень котируются в официальных литературных кругах и у буржуазной публики Франции. Но премия Гонкуров! Награждение ею Лану вызвало бурю негодования и протеста среди литературных снобов. Лану был объявлен «запоздалым натуралистом», «человеком девятнадцатого века». «Недовольных» привело в ярость стремление писателя «считать окружающий мир действительностью», желанно говорить о волнующих вопросах современности, реалистическая направленность романа. Лану ответил своим противникам остроумно и зло: «Вы знаете, что я, как и другие писатели, применяю литературные приемы нашего времени… что я наивно считаю содержание романа столь же значительным, как и его форму, и что я считаю, что роман должен быть написан достаточно просто, чтобы его могло прочитать наибольшее число читателей, чтобы идеи, которые он несет в себе, могли проникнуть, как можно глубже…»

Лану назвал вещи своими именами и показал, как поход против реализма тесно связан с политическими позициями его врагов — ненавидящих и презирающих народ. «Я вышел из народа, — писал Лану, — и никогда не выйду из него». Еще раз Арман Лану отмежевался от сторонников «авангардизма» и «нового романа», еще раз подтвердил свою верность традициям реализма: «Хотите вы того или нет, нравится вам это или нет, но вы не можете запретить художникам и писателям описывать понятным языком пейзаж и лица, их ненависть и их любовь».

Роман «Когда море отступает» удостоился Гонкуровской премии. Но как бы ни высока была награда, еще важнее то признание читателей, какое получило произведение Лану, написанное не для избранной публики, готовой отречься от здравого смысла и от всего истинно прекрасного, а для многих простых людей, благодарных художнику, изобразившему их жизнь, их мысли, их чувства.

«Вчера в Гавре в семнадцать часов в приемной „Париж — Нормандия“, изящно, но строго, как того требовали обстоятельства, украшенной темною зеленью, состоялась встреча редакции газеты с канадскими французами, прибывшими из Квебека и Монреаля в количестве ста двадцати одного человека.

Наши гости, за час до того сошедшие с парохода „Сэмюэль Шамплен“, намерены при содействии Канадско-нормандского общества осмотреть Нормандию, страну их предков, и познакомиться с потомками семей, носящих ту же фамилию, что и они. Тан, например, в списке участников этой своеобразной туристической поездки значатся двадцать четыре Леклерка, а в наших краях это фамилия громкая и весьма распространенная. Трогательная подробность: при дружественной церемонии встречи присутствовали три Леклерка из числа сотрудников „Париж — Нормандия“: заведующий отделом спорта, бывший участник международных футбольных состязаний Морис Леклерк, фактор типографии Антонин Леклерк и старейшая сотрудница газеты м-ль Этьенетта Леклерк.