Владимир Шпаков - Песни китов

— Слабо ему тяпнуть… — зазвучали реплики. — Забздит пойти — даже на перемирие…

Во взглядах читались насмешка и презрение. Один из парней зашел за спину, и Женька понял: либо он получит унизительный пендель, либо стоящий сзади опустится на четвереньки, а спереди его толкнут. В любом случае позора не избежать; а ведь за ним, возможно, с балкона наблюдает Лорка…

— Почему же слабо? — пожал он плечами. — Спокойно могу сходить. А на махаловках ваших я не был, потому что в лагерь отправили.

— Ах, вот что… Причина уважительная. Ладно, тогда идем с нами!

Зема подмигнул кому-то из урлы и, указав на Женьку, щелкнул себя по горлу. Ответом была понимающая ухмылка, но Женька, уже жалевший о своем согласии, этого не заметил.

Опушку заполняла молодежь из враждующих районов, причем особое бурление наблюдалось возле ведер с разливухой. К ведрам на цепочках были прифигачены эмалированные кружки, из них и пили дешевый портвейн. Напротив друг друга вставали попарно представитель Нового Городка и парень с кладбища: они опрокидывали по кружке, братски обнимались и уступали место следующим. Кто-то, приложившись раз-другой-третий, уже пошатывался, но менты, что прохаживались по периметру опушки, бездействовали.

— Гля, а эти че тут делают?! — зубоскалили пришедшие. — Охраняют нас, что ли?

— Договорились с ментами… — снисходительно пояснял Зема. — Мы не бузим, они нас не трогают. Ладно, я к старикам, а вы давайте, бухните за мировую.

С этими словами он направился к кустам, где, доставая из ящика марочное вино, разговлялись блатные авторитеты. А Женьку уже тянул к ведру некто белобрысый, с наколкой «СЛОН» на предплечье.

— Давай, давай сюда… Эй, расступись! Основняк идет, за мир и дружбу пить будет!

Парень был из чужого двора, по всему видно — наглый, только ослушаться незнакомца не представлялось возможным. Сколько Женька выпил в своей жизни? Пару раз от силы, и то шампанского; а тут портвейн, да еще огромными кружками…

— Стань тут. Кто с кладбища? Ты? Подходи!

Белобрысый командовал, подгонял, и Женька, давясь, влил в себя вонючее пойло. Он хотел было обняться с парнем из другого лагеря, как другие, но ему зачерпнули вторую кружку.

— Потом целоваться будешь, а пока — пей! Как не хочешь?! Ты основняк или нет?! Тогда давай пей — вот с этим! Братан, бухни с ним, он у нас в авторитете, ага, видишь, сколько книжек прочитал?

Из стопки, что Женька по-прежнему держал под мышкой, одна книжка вдруг выскользнула, за ней посыпались остальные.

— Да ладно, потом соберешь! Ну, опрокинул! Во-от, молодца… Теперь рукавом занюхай и пошли отдыхать.

Женька наклонился за книжками трезвый, а выпрямился уже пьяный. Ведра, силуэты парней, кусты — двигались по кругу, вроде как устраивая хоровод. Наконец перед глазами мелькнуло знакомое «СЛОН», и Женька двинулся вслед за обладателем наколки. Когда присели на траву, он ткнул в синие буквы.

— Это аббревиатура?

— Чего?! — вытянул физиономию белобрысый.

— Я спрашиваю: что это означает? Как рашиф… рашсив… расшифровывается?!

— А-а, вот ты о чем… Это означает: с малых лет одни несчастья.

— Да? А где буква «эм»?

— Какая еще «эм»?

— Не хватает «эм» — чтоб было правильно!

Белобрысый крутанул головой.

— А ты, вижу, грамотей… Пойдем еще бухнем, грамотей! Я ж пока не пил, ты разве не заметил?! Так что должен еще со мной, ага, а то обижусь!

Опрокинув еще кружку, он получил от кого-то вареное яйцо на закусь и, пошатываясь, двинул, куда глаза глядят. Кажется, он с кем-то целовался. Потом помочился возле кустов и, забыв застегнуть ширинку, отправился дальше, чтобы вскоре налететь на чей-то мотоцикл. Кто тут ковыряется в моторе? Ба, Самоделкин!

— Работаешь? — тупо спросил Женька.

— Работаю, — ответил Севка, не поднимая головы.

— А я мириться пришел. С этими… Ну, ты знаешь.

Очистив яйцо, он сунул его в рот.

— Иня Жема озвал! А ты пши… — он сглотнул. — Паши! Работай, негр, солнце еще высоко!

Высказывание показалось остроумным, он захохотал, после чего отправился дальше. Он падал, поднимался, шел непонятно куда, и все это время перед глазами мелькали разноцветные пятна, которые складывались в буквы. Вот ослепительно-желтая «Л», сияет, будто солнце. Вот зеленая «Ж», похожая на узор из ярких листьев. Только буква «С» серая, унылая, никакая! Неожиданно буквы завертелись, закружились, и перед глазами образовалось слово ТАМЕ-ТУНГ. А где слово, там и тело: вождь загадочного племени соткался из воздуха, встав на пути нетрезвого Женьки.

— Что, напился? — прищурился вождь.

— Это они меня напоили… — забормотал Женька. — Зема и его хулиганье…

— А наколку на руке тоже они тебе сделали?

Взглянув на левую руку, Женька оторопел: там синела большая надпись СЛОН!

— Хочешь сказать, что у тебя — с малых лет одни несчастья? Ну, во-первых, аббревиатура неправильная, не хватает одной буквы. А во-вторых… Какие несчастья могут быть у тебя? У человека, обладающего тайным знанием?

Женька поник головой.

— Какие-какие… Постоянно ведь издеваются! То очкастым назовут, то другую гадость сделают… Может, я и обладаю знанием, только не работает оно!

Таме-Тунг усмехнулся.

— Ты плохо его используешь. Воли не хватает, настоящей злости. Силу словам на камне придает сильное чувство, разве ты не понял?

— А если слова на бумаге?

— Разницы нет. Ты должен всего себя вложить в эти слова, и тогда они перевернут мир!

Женьку мутило, силуэт Таме-Тунга раздваивался (как и положено), так что было неизвестно: к левому вождю обращаться? Или к правому?

— А может, мне прославить Зему? — нерешительно проговорил он. — Сочинить про него такую историю, чтоб через годы вспоминали, как героев Куликовской битвы?

Он обращался к правому, однако ответил левый:

— Тоже вариант. Но тогда ты будешь в подчинении. А тебе ведь хочется самому подчинять других, верно?

Икнув, Женька махнул рукой.

— Да куда там! Даже девчонку одну не могу подчинить, она то с Барским вяжется, то с Самоделкиным… А его давно нужно послать нах!..

— Ты почему ругаешься?! — произнесли оба Таме-Тунга голосом Лорки.

— Хочу ругаться! — капризно занудил Женька. — Они все ругаются, как сапожники, а я что — рыжий?!

— Ты не рыжий. — произнес тот же голос. — Ты хамелеон!

Кажется, его куда-то вели, но кто вел и куда — он не отражал.

— Ха! — пьяно восклицал он. — Вы бы почитали его изложения! Он же слово «корабль» с двумя «а» пишет! А в слове «металл» вторую «л» забывает! Я своими глазами видел — мать не прячет ваши тетрадки, можно полистать и выяснить, кто какой «грамотей»!

— Ты и в мои тетрадки заглядывал?! — спросили с удивлением.

— А ты кто?! Лорка, что ли?!

— Лорка, Лорка… Так заглядывал или нет?