Елена Ляпота - Все, что смог [СИ]

Нечего удивляться, если кто задумал отнять у Добролюбова злополучный выигрыш. Только вот кто? Кандидатов — чертова уйма. И у всех глаза блестят на легкие деньги. Да только легко ли — человека убить?

— Леха, смотри, кажись, наша дамочка, — шепнул Тубольцев и тихонько ткнул его локтем в бок.

Златарев осторожно повернулся и увидел женщину, которая о чем-то горячо спорила с охранником. Несомненно, это была именно та женщина, которую описывал Дементьев. Красивая армянка с выдающимся, почти орлиным, носом. Почему-то она напомнила Златареву пеликана, и на душе вдруг повеселело.

— Слышь, Серега, тебе пара нашлась, — давясь смешком поддел он напарника, — вы забавно будете смотреться вместе.

Тубольцев, которого в школе дразнили пеликаном из-за огромного носа с горбинкой, стал вдруг мрачнее тучи. Он не любил, когда трогали его нос. Эта тема до сих пор была для него болезненной, несмотря на то, что сейчас, когда исчезла подростковая худоба, плечи стали шире, нос выглядел скорее мужественно, чем нелепо. Даже наоборот: вопреки ожиданиям, нос был весьма привлекательной частью Тубольцева, которая почему-то нравилась женщинам.

— Ну вот, ты опять скис, — продолжал подначивать его Златарев, — между прочим, говорят, что у мужика все на лице написано. В частности, на носу. Бабы по нему судят, каков размер. Тебе, видно, поэтому проходу не дают. Правда, что ль?

— Тебе прямо сейчас показать? — рявкнул Тубольцев и покраснел.

— Да мне-то зачем? — пожал плечами Златарев. — Ты вон ей покажи. Девка статная. Теперь уже — одинокая. Скорее всего, оценит.

— Златарев, тебе зарплату хорошую платят?

— Не жалуюсь.

— На стоматолога хватит? Может, выйдем, потолкуем. У меня не только нос большой. У меня еще и руки чешутся тебе морду набить.

— Но, остынь, я ж пошутил, — улыбнулся Златарев, — чего завелся? Нам еще работать надо. А ты спишь на ходу.

— Я — не сплю. И, между прочим, я только что выиграл!

Тубольцев запрыгал на стуле с таким довольным видом, будто выиграл миллион долларов, а не жалкий полтинник. Что азарт делает с людьми? Сколько б не летала пчела над пластмассовым цветком, на мед не наберется. Но взрослые недалеко ушли от детей, которые пишут записки и кладут под подушку, думая, что ночью прилетит Волшебник и обязательно исполнит все-все-все желания, если к записке в придачу приложить конфету.

Златарев чуть ли не силой оторвал Тубольцева от автомата, и вдвоем они подошли к Тамаре, администратору зала.

— Добрый вечер, Тамара, — поздоровался Златарев, мимоходом заметив табличку, приколотую к груди.

Тамара Мовсесян. Значит, они и впрямь не ошиблись. Златарев представил себя и Тубольцева и попросил, если можно, выйти ненадолго, чтобы поговорить. Тамара покосилась на охранника, который незаметно подошел ближе, и вежливо отказалась, сославшись на то, что работает. Ей совсем не улыбалось выходить куда-нибудь и говорить с совершенно незнакомыми людьми, причем довольно внушительной комплекции.

Тогда Златарев спросил прямо.

— Тамара, скажите, случайно не вы дежурили вчера вечером в этом зале?

— Я, — немного растерянно ответила Тамара, — А что?

— Вы не помните, был ли здесь вчера Антон Добролюбов?

Тамара вдруг резко побледнела и поднесла ладонь к горлу. Она явно заволновалась — не заметить этого мог только слепой. А слепым Златарев не был. Здесь что-то не так. Что-то не совсем чисто.

— Я не знаю никакого Добролюбова, — холодно сказала она, — Извините, мне нужно работать.

— Как же, — воскликнул Златарев, — А у нас совсем другие сведения, дамочка. Мы знаем, что он доводился вам бывшим мужем. Также знаем, что вчера вечером, в начале одиннадцатого ночи он был здесь, в этом игровом зале, и даже выиграл немалую сумму денег!

Тубольцев незаметно наступил ему на мизинец правой ноги. Было больно, но Златарев, наконец, сообразил, что перегибает палку.

На Тамару Мовсесян вдруг стало страшно смотреть. Она посерела и затряслась мелкой дрожью. Будь поблизости стакан воды, Златарев непременно бы ей предложил.

— Я не знаю никакого Добролюбова, — повторила она, а в глазах ее был написан страх. Она затравленно обвела глазами помещение вокруг себя, словно опасалась, что откуда-то из угла выскочит чудовище и разорвет ее пополам. Но чудовища не было. Одни только автоматы — сами по себе чудовища, пожирающие азартные души.

— Извините, — сказала Тамара и повернулась, чтобы уйти, — Вы ошиблись. Или у вас неверные сведения. Я никогда не была замужем.

— Антона убили вчера ночью. — прокричал ей вслед Златарев.

Тамара слегка пошатнулась и схватилась рукой за автомат.

— Вы из милиции? — спросила она, не оборачиваясь, но достаточно громко, чтобы Тубольцев со Златаревым могли ее слышать.

— Не совсем, — начал было Златарев, но Тамара оборвала его на полуслове.

— Тогда до свидания, или я вынуждена буду позвать охрану.

Она ушла, прямая, словно струна. Движения ее были точными, резкими, будто она держалась изо всех сил, чтобы не упасть. Совершенно очевидно, что Тамара Мовсесян скрывает нечто очень важное, но по каким-то причинам, которые ой как не нравились Златареву, она желала остаться в стороне.

На лице у нее был написан едва ли не ужас. Не горе, не скорбь, а ужас. Она чего-то боялась, только вот чего?

— Актриса из нее никакая, — заметил Тубольцев, — Что делать будем?

Златарев на минуту задумался, а потом решительно махнул рукой.

— Подождем ее в машине. Предложим подвезти, а заодно побеседуем.

— А как упрется? — засомневался Тубольцев.

— А мы вежливо попросим.

Покинув зал, Златарев с Тубольцевым вернулись во двор, в котором оставили машину. «Hundai» стоял аккурат под фонарем, который вдруг решил зажечься, и кто-то шибко умный уже успел накалякать «помой меня» на запылившемся капоте.

— Падлюки, руки поотрываю, — смачно пообещал Златарев и щелкнул брелоком, отключая сигнализацию.

Сегодняшним планам суждено было пойти наперекосяк. Прождав битый час под чужими окнами с видом на зал игровых автоматов, Златарев с Тубольцевым заметили, как возле входа остановилось такси.

Тамара Мовсесян буквально вылетела из-за двери зала и быстро села в такси, даже не оглянувшись. Вздохнув, Златарев завел мотор и повел машину вслед за ними.

Тамара жила довольно далеко от работы. Они еще долго петляли по ночному городу, пока не остановились у ветхой пятиэтажки. Златарев припарковал машину в тени соседнего дома.

— Ну что теперь делать будем? — ехидно спросил Тубольцев.

— Мы — ничего. Я буду сидеть в машине, наблюдать. А ты — распушишь перья и двинешься очаровывать дамочку.

— Я? — возмущенно воскликнул Тубольцев. — Ты в своем уме? Видел, как она перепугалась? Да она от одного моего вида, поди, коньки отбросит.