Елена Ляпота - Все, что смог [СИ]

Должно быть, соседи вздрагивали от ужаса, слыша, как она кричит. Но почему-то никто не поспешил вызвать милицию. То ли связываться не хотелось, то ли наплевать было на истошные крики проститутки, ненавидимой всем подъездом. За что? Ведь ничего плохого она им не сделала? Просто за то, что скатилась вниз куда дальше остальных.

А может поделом получала, курва. Заразила кого, вот и учит уму-разуму…

Извиваясь от боли, почти не чувствуя разбитого в кровь лица, Наташа прохрипела, с трудом выговаривая слова.

— Перестань, я отдам. Только перестань.

Матвей перестал ее бить, но остался стоять, сжимая в руках ремень с пряжкой, напоминая о том, что с ним шутки плохи. Наташа не смогла подняться — поползла на животе к тумбочке, за которой находился тайник с деньгами. Все ее надежды, все ожидания, все планы на «новую жизнь» уходили сейчас вместе с конвертом в жадные нечестивые руки наркомана. Но было так больно, что невозможно было думать о чем-то другом, кроме как остановить эту пытку.

— Врала, сука!

Матвей смачно сплюнул на пол. Наташа видела, как густая вонючая слизь потекла струйкой на чистый ковер. Глаза его налились такой злобой, что она в ужасе забилась в самый дальний уголок кровати. Но разве тяжело было ее оттуда достать?

Матвей выволок Наташу за волосы на краешек кровати и, тряхнув, словно тряпичную куклу, стал бить головой о деревянные столбики.

Когда злость улеглась, и он смог хоть отчасти контролировать свои эмоции, Матвей отпустил бесчувственное тело и отшвырнул в сторону, будто мешок с картошкой.

Открыв конверт, он сосчитал деньги и присвистнул. Ничего не скажешь, подфартило на славу.

Матвей вышел из квартиры, не потрудившись даже захлопнуть за собой дверь. На лестничной площадке он столкнулся с Любой — соседкой из квартиры напротив, поднимавшейся по ступенькам с пустым мусорным ведром. Матвей схватил ее за плечи, развернул спиной к себе и с размаху стукнул лбом о стену. Пустое мусорное ведро упало на каменный пол с громким стуком, эхо от которого прокатилось по всем этажам.

— Скажешь хоть слово — убью! — пообещал Матвей, затем отпустил перепуганную до смерти женщину и сбежал вниз, бодро перепрыгивая через две ступеньки.

Люба еще долго стояла, парализованная страхом, прислонившись к стенке, и судорожно хватала губами воздух. Затем потихоньку начала отходить. Оглядевшись по сторонам, Люба спустилась по ступенькам, чтобы поднять ведро. Потом осторожно стала подниматься наверх.

И тут она обратила внимание, что соседская дверь не заперта. Та самая дверь, из которой выбежал этот антихрист. Любе стало не по себе. Страшно, да и неловко заглядывать в чужую квартиру, тем более, что слава о ней шла на весь подъезд. Да что там — целый район знал, чем занимаются Наташа и ее соседка по квартире.

И все ж оставлять открытую дверь нехорошо. Мало ли какой маньяк забредет. Люба потопталась на пороге несколько минут, стараясь шуметь как можно громче. Но в квартире было тихо, как в гробу. И тогда Любу обуяло нездоровое любопытство.

Женщина поставила ведро на пол и вошла в квартиру.

Дверь в комнату была распахнута настежь. Люба осторожно заглянула — самым краешком глаза — вовнутрь и в ужасе отскочила. То, что она увидела, нормальному человеку просто так не пережить — разве что хирургу да патологоанатому. Люба выбежала прочь, зажав ладонью рот, но до своей квартиры добраться не успела — вырвало прямо в подъезде.

Спустя четверть часа, умывшись и приняв капель двадцать «Корвалдина», Люба решилась позвонить в «Скорую» и милицию.

В этот момент утреннюю тишину подъезда разорвал еще один крик. Это Катя, Наташина соседка по квартире, вернулась домой и обнаружила подругу, избитую совершенно по-скотски, на залитой кровью постели.

Там было еще кое-что странное, непохожее на кровь, что-то светло-серое на столбиках кровати. Осознав, что это, Катя закричала от ужаса.

«Скорая», как ни странно, приехала очень быстро. Достаточно быстро, чтобы спасти иному человеку жизнь. Но в этот раз им некого было спасать. Наташа к тому моменту уже была мертва.

Следствие по-прежнему топталось на одном месте. Квасин метался по своему кабинету злой, как черт. Начальство уже интересовалось «почему». А он никак не мог придумать убедительное «потому», хотя оно как раз и было самым легким ответом.

Потому что людей не хватает. Потому что на каждого следователя у них по десять дел на раз. И с каждым днем добавляются новые.

Преступность растет. Зарплата не поспевает за инфляцией. И все это вместе составляет кадры кино, после просмотра которого выть хочется от тоски безрадостной.

Эх, махнуть бы на рыбалку, карасей да подлещиков наловить. Рыбки, они смирные, послушные. Им червячка насадил — они и клюют.

А попробуй ты преступника поймать без червячка, с одной только голой удочкой. А руководство, нет чтоб червячка какого придумать, только орать да ножкой топать умеют.

Ладно. Жили при одном начальстве — выжили. Власть сменилась, органы как были, так и остались. Только название поменялось. Значит, и нынешнее начальство переживем.

Квасин походил еще по кабинету, успокоился и стал поглядывать в сторону чайника. Тут к нему заглянул Клевер.

— Заходи, — кивнул головой Квасин, — Чай будешь?

— Спасибо, Леонид Сергеич, некогда мне. Дел по горло.

— То-то я смотрю, осунулся ты. Глаза опухшие.

— Достал меня этот Добролюбов покойный. И казино это достало. И пострадавшая Мовсесян. Сбежала она, товарищ майор.

— Как сбежала? Она ж подписку о невыезде дала.

— Вот так и сбежала. Собрала вещи и уехала. Я с соседкой разговаривал — наблюдательная такая бабулька попалась. Говорит, что сама уехала, на такси. А куда, зачем — ни слуху, ни духу. И мать ее с сыном тоже уехали. К ним с утра Кожевников мотался. Куда — никто не знает.

— Испугались, значит, — пробормотал Квасин и, усевшись в кресло, полез за чем-то в стол.

Клевер долго смотрел, как он роется в выдвижном ящике, словно ищет что-то важное. Наконец, Квасин захлопнул ящик и поставил на стол небольшую коробочку из-под сахара. Выудив оттуда белый квадратик, он засунул в рот и начал деловито хрустеть.

— Извини, — улыбнулся он с набитым ртом, — С детство в одном месте до сих пор играет. Люблю рафинад. Послаще всякого печенья будет.

Гришка Клевер закатил глаза. Он тут мечется, что угорелый, а Квасин жрет сахар и требует результатов. А как он их получит, это уж Квасина не касалось. Его дело… ножкой топнуть. А Клевера — дергаться, что клоун на ниточке.

Да еще убийство это некстати подвернулось. Именно на его участке. И расследовать тоже ему придется — больше запрячь некого, вот Квасин и запряжет.