Валерий Залотуха - Свечка. Том 1

По личностным характеристикам Игорек был, несомненно, человеком общественным, но кран-балка вызывала у него насмешливое презрение, потому кто только на ней не висел, да и не любил технику Игорек. Но и в сортире мордой вниз в трех сантиметрах от загаженного пола лежать было западло. Единственное, что хотелось, – крикнуть напоследок всем что-нибудь, что надолго запомнится, но как это сделать, он не представлял.

Поскольку Игорек не сам пришел к своему выходу из жизни, а кто-то неведомый привел, то ему же, неведомому, он тогда это право и предоставил, мол, сам решай.

А тот не стал медлить…

Шел Игорек однажды по промке, пинал от тоски носком башмака камушки, а один не камушком оказался, а клубочком, в который был свернут отличный шелковый шнурок. Может, для себя кто готовил, но потерял, а Игорек нашел. Положил в карман, пришел в мехцех, открыл свой шкафчик, и вдруг – да вот же оно, то место, как это раньше его не замечал! Шкафчик капитальный – не шелохнется, а внутри железный прут приварен – не прогнется и не обломится. И место тихое, как в «Ветерке» говорят – безветренное. Правда, если крикнуть на прощание, например: «Фуфлыжники», никто не услышит, но, как говорится, и на том спасибо.

И с каким-то неведомым облегчением Игорек привязал к железному пруту шнурок и легко, натренированно сладил петлю. Там были еще люди, но его не видели. Без малейшего волнения Игорек сунул в петлю голову, затянул на шее и хотел уже упасть, но тут кто-то страшно, как на пожаре, закричал:

– Монахи крест привезли!

И непонятное волнение охватило вдруг Игорька: какие монахи, какой крест, куда привезли, зачем? Понять это все вдруг захотелось, а чтобы понять, надо было все своими глазами увидеть.

…Как и тогда, в день несостоявшегося самоубийства в мехцехе было холодно и пустынно. Игорек прошел мимо длинного ряда шкафчиков и остановился у своего. Здесь решалась его судьба тогда, здесь же она решалась теперь. Прочитав шепотом «Отче наш», Игорек вставил ключ в скважину и осторожно открыл дверцу.

Левита не было, как не было его утром.

Игорек задумался.

Он оставил общину, уверенный в том, что успеет обернуться до подхода монахов, но теперь можно было не торопиться.

Община и все с нею связанное как-то вдруг перестали его интересовать. Его интересовал тот, кто его так жестоко кинул. «Этот не кинет», – подумал Игорек с первого на него взгляда, впервые за много лет так про человека подумал, а он взял и кинул. Он был умный, несомненно умный, и Игорьку захотелось найти его сейчас и, глядя в глаза, спросить: «Как ты думаешь, брат, почему Левит?»

И – всё!!!

И если тот не ответит, Игорек ничего ему не сделает, даже пальцем не тронет, как того Степана…

Неподалеку возился с железякой мужик. Игорек напряг память и вспомнил, что зовут его Конь.

– Конь, – позвал он.

Мужик оторвался от железяки.

– Ты не знаешь, где сейчас чушки работают? На каком дальняке?

– На Большом вроде, – ответил Конь после паузы.

– Вроде или точно?

– Вроде точно…

«Вроде точно»… От нахлынувшей тоски снова захотелось курить, но просить у Коня не стал, сплюнул горькую слюну и двинул на Большой.

На границе двух локалок сидел в «стакане» старшина Гуляйкин, курносый, курчавый и глупый. Может быть, вследствие своей курносости и курчавости он был человеком незлым и даже дружелюбным, но глупость делала его непредсказуемым. Гуляйкин охотно брал, но никогда не считал за это себя обязанным. Такой был человек, и с этим приходилось считаться. Увидев сверху приближающегося Игорька, Гуляйкин широко улыбнулся и в нарушение инструкций стал спускаться вниз. «Чего это он?» – недоумевал Игорек, сам на всякий случай улыбаясь.

Старшина хохотнул и, изобразив движением рук и тела неприличный жест, сообщил чрезвычайно радующую его новость.

– Ну что, вы теперь через своего кота с Хозяином породнились? Ха-ха-ха!

Игорек на всякий случай кивнул, а про себя подумал: «Вылитый наш Дурак, только в Бога не верит».

– Чего, не знаешь еще? – От радости Гуляйкин даже притоптывал сапогом по подмороженному асфальту.

Игорек не сказал ни да, ни нет, потому что не знал, какое из этих слов может открыть автоматический замок железной калитки.

– Ваш котяра хозяйскому бобику засадил по самое некуда! Чего, не веришь? Я своими вот этими глазами видел! Только шерсть летела! Хочешь, на закури. – Гуляйкин протянул сигарету не от щедрости, а от переполненности чувств.

«Ну, вот и закурил, прости, Господи», – подумал Игорек, жадно затягиваясь и делая вид, что слушает с интересом и удивляется. А Гуляйкин продолжал живописать душераздирающую сцену изнасилования церковным котом хозяйской собачонки, которое якобы произошло час назад прямо перед Белым домом.

Игорек настолько в это все не верил, что даже не обрадовался возможному возвращению Котана.

– Вы, говорят, кота своего уже похоронили, а он воскрес и такое уделал! Хозяйка, говорят, чуть не умерла! «Я убью тебя!» – радостно усердствовал, изображая Фотинью, Гуляйкин.

Упоминание ее в таком, казалось бы, приятном контексте не порадовало Игорька, потому что и в это он не верил. Вспомнилась слышанная где-то фраза: «Мир сходит с ума». «Мир сходит с ума, а первым прапорщик Гуляйкин», – развил мысль Игорек.

– Как вашего кота зовут? – поинтересовался Гуляйкин, возвращаясь в свой «стакан».

– Чарли, Котан то есть…

– Молодец, Чарли-Котан! – одобряюще крикнул сверху Гуляйкин.

Замок щелкнул, калитка открылась, и Игорек оказался в спортзоне. Вдалеке, как корабль, возвышался дальняк Большой. Перевозбужденный Гуляйкин даже не поинтересовался, куда Игорек направился, но и он от растерянности не спросил, есть ли в Большом пидоры.

А их там не оказалось.

На всякий случай Игорек прошел весь дальняк от края до края и на выходе обнаружил на полу тлеющий окурок: «Убегаете? – подумал он с просыпающимся азартом охотника. – От меня не убежишь!» И заторопился туда, где возвышался в темноте дальняк Спортивный, а где-то за ним находился пока невидимый Дальний.

Здесь на границе локальных зон сидел прапорщик Жижин, человек желчный и на редкость тупой. Этот не смеялся, как Гуляйкин, и не спрашивал, как зовут церковного кота, из чего Игорек окончательно утвердился в мысли, что у Гуляйкина съехала крыша. Когда Игорек осторожно спросил, не видел ли тот кого из 21-го отряда, Жижин усмехнулся и напомнил: «Отвечать на вопросы заключенных не имею права». А требовать с Игорька за проход три банки печени трески право имел! Игорек пообещал принести в следующее дежурство, зная, что обещание это придется вспомнить – Жижин забывчивостью не страдал.

– Если доживу, – прибавил Игорек к своему обещанию.

– Доживешь, куда денешься, – проскрипел Жужин и открыл скрипучую железную калитку.