Мария Голованивская - Пангея

— Как Лаврик твой, — спросила Лидия, разливая чай, — пишет?

Ханна отвечала нехотя, что была у него недавно, что он переменился и она знает, что он выйдет и сразу же найдет себе работу, и все будет хорошо. Она сразу же перешла на свои научные успехи, мол, собирается на симпозиум, с симпозиума она сразу перескочила на пирог, мол, в этом году он получился особенный, и Лидия на этих словах отвернулась к Лизе: ну честное слово, не будет же она слушать этот вялый бред старшей дочери.

— Лизуня, а у тебя как, есть уже кавалер?

Лиза зарделась, она никогда не знала, что отвечать, когда шутят или подкалывают, она только пробормотала: «Мам, опять ты за свое, ну нет у меня кавалера, и что с того?»

— Слушай, мам, — грубо перебила Лизино бормотание Катерина, — давай я тебе отвечу вместо моих сестер про моих кавалеров и мои наполеоновские планы на жизнь.

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросила Лидия. — У тебя есть ухажер?

— Да, целый табун! — радостно продолжила Катерина. Как вы бы все отнеслись, если бы я избрала для себя стезю гестационного курьера?

— Курьера? — переспросила Лиза — Разносить будешь?

— Не разносить, а вынашивать, — победно объяснила ей Катерина, — я буду вынашивать за деньги детей бесплодным парам, они будут делать плод в пробирке, мне будут его запихивать, и я буду девять месяцев за очень большие деньги вынашивать его и отдавать им. В результате родятся дети, семейные пары будут счастливы, я заработаю большие деньги, осчастливлю вас и себя, а? Как?

— Кто тебе предложил это? — ледяным голосом спросила Лидия.

— Джоконда. Ты ее не знаешь.

— Какая Джоконда? Да ты в себе ли, девочка?

— Говорю же — не знаешь.

— Да кто не знает Джоконду? — изумились почти хором Ханна и Лизавета.

Ничего неизвестного или потаенного нет больше в этих знаменитых станциях близ Москвы. Не важно, сколько ты проедешь на электричке — десять километров или сто, все равно выходишь на старой станции с крашеной пионеркой. Асфальт здесь вечно болен, вздыблен, эпические вонючие лужи гордо глядятся озерами, бурые алкоголики с редкими зубами цвета пробки, ветхие дома, выдыхающие вонь прошлых эпох, с разросшимися клумбами. В Баковке, где родилась Джоконда, уже несколько сотен лет стоял цыганский табор — десятки постоялых дворов с просторными и светлыми домами, пестрые шали и ковры, золото улыбок, люрекс юбок, диковатые забалованные мальчишки, ароматы курений, гадания…

Где она родилась? Некоторые говорят — у цыган, у самих цыган, некоторые утверждали, что те ее подобрали и оставили у себя, потому что чем-то она была очень похожа на них, взглядом, который мог мгновенно парализовать жертву и заставлять ее прямо на улице за скороспелое гадание отдать последнее, привести в свой дом. Она могла такое уже в пять-шесть лет.

Иногда к этим дворам вихрем подкатывала кавалькада автомобилей — старых разбитых и новых роскошных — вперемешку. Мужчины в ярких рубахах обычно всегда выходили во двор обсудить дело, собирались десятками, жестикулировали:

— Лавэ, лавэ! Нет лавэ!

Иногда слышался выстрел, один, другой, начиналась беготня. Потом бряцала гитара и кто-то запевал «ай нанэ, нанэ!», шумные свадьбы сменяли во дворах деловые сходки, накрывались пышные столы, воздух наполнялся трескотней, тостами, кто-то стрелялся с досады, что невеста досталась не ему, из этих же дворов хоронили стариков, уплывавших в черных гробах по людскому морю куда-то далеко за горизонт, жестко разделяющий тот мир и этот.

Когда гробы несли по улице, крошечный отрезок пути до роскошного с шелковыми черными лентами катафалка, обычно какая-то русская баба орала уходящему вслед проклятия про ад, адово пламя, про страшные муки, полагающиеся за загубленные души, но никто из печальной процессии не озирался — не привыкать, давно уже презирали цыгане тех, кто против своей воли оказывали им гостеприимство и давали на проживание клочок своей земли.

Джоконда рано начала ходить с бабами, что носили тюки, снимались с первым утренним лучом солнца, тянулись к станции, загребая длинными юбками дорожную зеленоватую пыль, а потом, через несколько дней, а то и недель они возвращались с барахлом, завязанным в пледы, и в новых юбках. Они ездили гадать в город — вставали на улицах, садились в прогулочные катера, кораблики, пробирались на праздники и свадьбы, те, кто смог договориться, гадали в ресторанах под прикрытием мужей, которые присутствовали всегда незримо, олицетворяя тем самым всю мощь их потаенного и древнего рода. Джоконда быстро сделалась знаменита. Ее детские гадания выслушивали, затаив дыхание.

Джоконда прекрасно умела не только гадать, ворожить, но и петь. Она отчетливо читала по руке, кофейной гуще, молочной пенке, печени кролика, несмотря на свой юный возраст. Но одного успеха ей было мало, она сразу же определила для себя, что найдет богатого, красивого и знаменитого и через него сделается особенной, непревзойденной и для своего клана, и для многих других людей.

Ее страстно полюбил они пожилой генерал, она нагадала ему одиночество, уход из семьи, проклятие внуков, алкоголизм и пулю с лоб. Он принял из ее рук это гадание как приговор и распростерся у ее ног.

Потом ее страшно полюбил один актер, они познакомились в ресторане, где в его честь устроили праздник и позвали цыган, она была среди них и гадала всем желающим по руке. Ему она нагадала горы золотые, но отвергла вслед за генералом и его, потому что любви она чувствовать не умела и служила только своему внутреннему голосу.

В разных домах жила она — и в заброшенных, и под крышей, прежде чем приняла предложение одного очень состоятельного человека поселиться у него в загородной резиденции и гадать ему и его партнерам, друзьям и членам семьи, она соблюла их уговор — освоила астрологию и карты Таро и даже сдала экзамен местным авторитетным вещуньям, древним, как мать сыра земля, — Грете Александровне, Лидии Александровне и Галине Александровне, на которых ей указал ее тогдашний повелитель. Он соблюл, со своей стороны, ее заповедь — не посягать ни в мыслях, ни в делах, она объяснила ему — близость разрушит ее, как огонь разрушает лед, превращая его сначала в воду, потом в слизь, а потом в зловонный пар.

Чем она покорила Конона, могущественного золотодобытчика, исподтишка управляющего и своей страной, и чужими, отсталыми, где были его копи?

Она сказала, когда гадала ему, не все, но главное:

— Завистники могут погубить вас. Вьются у ног и льстят, а вы и не видите их кинжалов, спрятанных под плащами. И еще. Вы полюбите, только когда сделаетесь совсем слабым, и эта любовь добьет вас.

Он поверил ей, стал искать и нашел в близком своем окружении назревающего палачика, вскрыл его, удалил. Спасся тогда благодаря ей, поверил, захотел всегда иметь рядом — как спасательный жилет, страховой пояс, вместо креста на шее.