Мелани Бенджамин - Я была Алисой

— Но я…

— Благодарю вас, мисс Прикетт.

Мама повернулась к ней спиной, и Прикс ничего не оставалось, как сделать реверанс. С пылающим лицом и трепещущими раздутыми ноздрями, она очень походила на моего пятнистого пони Томми. Перед тем как развернуться и уйти, она задержала на мне гневный взгляд, и я с удовольствием ответила ей тем же.

Я презирала слуг. Исключение составляли повариха и Балтитьюд, помощник конюха, а также Фиби. И еще Мэри Энн с кухни: она иногда совала нам кусочки сахара с чайного стола — с карамельными цветочными лепестками на них, которые мама приберегала для особых гостей.

— Хорошо, девочки, бегите возьмите зонтики. И пусть Фиби выдаст вам чистые перчатки. Эдит, не забудь положить в карман носовой платок: ты вечно на улице хлюпаешь носом.

Эдит, хлюпавшая носом и летом, и особенно в начале осени, молча кивнув, покорно последовала за нами с Иной наверх.

— Почему ты не хочешь, чтобы Прикс пошла с нами? — поинтересовалась я у Ины. Впервые мы были с ней заодно, и меня это обрадовало гораздо больше, чем я ожидала. Она уже давно вела себя по-особому. Откровенно говоря, последнее время бывали моменты, когда я по ней скучала, хотя физически Ина всегда находилась рядом.

— Что ты имеешь в виду? — Спускаясь по лестнице, Ина приподняла юбки, что выглядело смешно, поскольку они не доходили до пола, хоть и стали длиннее.

— Ну, я, например, не хочу, чтобы она испортила нам веселье своим глупым поведением, к тому же она обязательно будет заставлять мистера Доджсона выполнять ее прихоти. Потому-то я и сказала, что с ней случился обморок. А почему не хочешь ты?

— Боюсь, я не понимаю, о чем ты, Алиса. Я действительно за нее переживаю, потому что, по-моему, она плохо выглядит. — Ина покачала головой, вздохнув при этом в недавно освоенной ею манере пресыщенной, утратившей вкус к жизни особы. (Как-то раз я застала ее перед зеркалом репетировавшей подобные вздохи, а также прочие дамские штучки и различные позы.)

— Но тебе ведь наплевать на Прикс!

— Алиса, детка. Ну когда ты только поймешь, что меня больше не занимает твоя детская неприязнь к бедной Прикс?

Моя рука так и чесалась дернуть ее за длинный локон. Но я твердо сказала себе, что ничего хорошего из этого не выйдет — она лишь завизжит, а мне скорее всего влетит, и меня не пустят кататься на лодке.

И все же я это сделала. Казалось, моя рука действовала самостоятельно — она вдруг схватила Ину за каштановый локон и так сильно дернула, что голова ее наклонилась.

— Ой! Алиса! Какого черта! — Ина развернулась, щеки ее запылали, а глаза метали молнии.

— Задавака! И вовсе не из-за мнимого нездоровья Прикс ты не хотела, чтобы она не пошла с нами, а сама знаешь почему. Отчего ты всегда такая фальшивая? Хочешь, чтобы я почувствовала себя совсем… совсем… уж дурой из-за того, что я думаю, будто мы с тобой играем в одну и ту же игру…

— Какую игру, Алиса? В отличие от тебя я уже выросла и давно не играю ни в какие игры. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, кроме того, что это, как всегда, нонсенс. — Взбесив меня, она развернулась и спокойно проследовала наверх, остановившись лишь раз, чтобы медленно, театральным жестом помассировать затылок.

Почему она ничего не ответила по существу? Отчего более не хотела воспринимать меня в качестве достойного противника? Я знала, что она, как и я, не желает делить мистера Доджсона с Прикс, но при этом Ина отказывалась признать, что нас объединяют некие общие чувства и помыслы относительно него и относительно чего бы то ни было в принципе. Я слишком мала, чтобы понимать жизнь, — вот что она обо мне думала. И что всегда мне твердила.

Неужели она забыла, что я уже одержала над ней победу — в тот день, в саду? С тех пор минуло почти три года. Стоит ли мне ей об этом напомнить?

Кипя от ярости, я поклялась, поднимаясь по лестнице (Эдит, уже шмыгая носом, тащилась за мной): когда мне исполнится тринадцать, я ни за что не буду такой злюкой. Не буду повторять Эдит, что она слишком мала, чтобы что-либо понимать. Впрочем, насчет Роды я не была так уж уверена и подозревала, что она для меня навсегда останется маленькой — ее до сих пор укладывали днем спать.

Фиби раздала нам зонтики и перчатки. Рода с пухленькими ручками и ножками ковыляла за нами в своем коротеньком платьице, цепляясь за юбки Фиби всякий раз, когда ей требовалось стоять на месте.

— Как же я буду рада получить наконец свою комнату, — мечтательно вздохнула Ина, оглядывая светлую, с белеными стенами детскую. Это была самая веселая комната в доме, с простыми крахмальными занавесками, с полами, на которых лежало лишь несколько плетеных ковриков, с удобной и симпатичной, а вовсе не чопорной и декоративной мебелью. — Мы с мамой уже обсуждали это. А вы, дети, можете оставаться в детской. Мой будуар мама готовит в одной из комнат для гостей.

— Мне кажется, — проговорила я, чувствуя, что готова озвучить замечательную мысль, от которой мой рот заранее растягивался в озорной улыбке. — Мне кажется, ты становишься слишком взрослой, чтобы играть с мистером Доджсоном. Будь осторожнее, не то тебя станут обсуждать, как Прикс.

Ина, сосредоточенно застегивавшая свою левую перчатку, медленно повернулась ко мне, но на меня так и не взглянула — тактика, которую, как я начала понимать, она применяла, когда хотела сказать свое веское слово.

— На твоем месте, Алиса, я бы не слишком пеклась о моей репутации. По-моему, тебе есть о ком всерьез поволноваться.

— Что? Что ты хочешь сказать? — Я даже забыла, что злюсь на нее, так мне хотелось узнать, кого она имеет в виду. Я действительно желала знать. Я боялась, что становлюсь похожей на мистера Рескина.

Ина отказалась отвечать на вопрос, сводя тем самым меня с ума. И в этот самый момент появившаяся на пороге комнаты Мэри Энн объявила, что прибыли джентльмены. Поэтому, оставив Фиби с Родой (Прикс скорее всего находилась у себя наверху, замышляя для меня какую-нибудь страшную месть), мы присоединились к мистеру Доджсону и мистеру Дакворту, которые обменивались в холле любезностями с мамой. У них с собой была замечательная корзина, и мне не терпелось узнать, что в ней. Мистер Доджсон всегда приносил наивкуснейшие пироги. И я надеялась, что в корзине лежал один такой с моим любимым сливочным кремом.

— Надеюсь, девочки не доставят вам много хлопот, — сказала мама, когда мы направились к выходу. — Очень мило с вашей стороны пригласить их.

— По-почтем за честь, — заикаясь, выговорил мистер Доджсон. Разговаривая с мамой, он всегда заикался сильнее, чем обычно. — Мы всегда так весело проводим в-в-в…

— Мы весело проводим время, — с теплой улыбкой договорил за приятеля мистер Дакворт. Я очень любила мистера Дакворта, круглощекого, с расширяющимися книзу бакенбардами и теплыми глазами. Широкой души человек, он был одним из тех, кто приближает к себе чудаковатых, одиноких, всеми позабытых людей. Я очень радовалась, что он сдружился с мистером Доджсоном, ибо переживала, что, когда меня с ним нет, он чувствует себя одиноким. — Ваши дочери делают вам честь: они великолепно воспитаны и так очаровательны.