Алексей Смирнов - Небесный летающий Китай (сборник)

Гражданке Плевако выдали воспоминание о заражении вирусами бешенства, иммунодефицита и желудочного гриппа. То, что заражение, если и состоялось, произошло уже после Перемещения, а потому не могло быть скопировано, не убедило гражданку Плевако в собственном здоровье; не убедили ее и многочисленные анализы. Она укрепилась во мнении после того, как гражданке Лю, с которой Плевако поддерживает дружеские отношения, действительно переслали Багаж, зараженный вирусами – правда, компьютерными, но это лишь сделало ее положение еще более плачевным. В настоящее время обе они получают психиатрическое лечение – как и тысячи других пассажиров.

Перемещение из Петербурга в Москву превратилось в ужас, какой не снился Радищеву. Это очень популярная магистраль правительственного значения, а потому привлекательна не только для извращенцев всех мастей, но и для экстремистски настроенных элементов, которые откровенно минируют Багаж, наполняя его гипнотическими идеями, направленные против государственных деятелей и рядовых граждан. Кроме того, на этом перегоне чаще всего отвинчивают гайки. Я имею в виду обычные гайки, имеющиеся в сооружениях Почтовой Службы. Примитивные механические повреждения приводят к тому, что без вести пропадает не только Багаж, но и сами пассажиры.

Отчет, подготовленный нашей Комиссией, изобилует случаями сексуального насилия, каннибализма, принудительной хирургии, нанесения увечий, заражения болезнями, оскорбления, глумления, прижизненного расчленения, наведения порчи, привораживания, отвораживания, нейро-лингвистического программирования, незаконной генно-цифровой инженерии, пиратства и действий, еще не описанных в юриспруденции и не подпадающих ни под одну статью действующего законодательства. Некоторые субъекты, безумные еще до Перемещения, ревнуют себя к своим копиям, желают своим подобиям зла и сознательно закладывают в Багаж увечья и расстройства, нанимая специальных исполнителей из числа все тех же сотрудников Почтовой Службы. Багаж тиражируется, гуляет в файлообменниках. Модернизацию, господа, нельзя проводить среди обезьян, только и ждущих возможности реализовать свои убогие агрессивные планы. Какую ни создай технологию – она моментально оказывается к услугам особей, все богатство фантазии которых расходуется на хищничество, на потворство диким инстинктам, сексуальное вырождение под маской пресыщенного эстетизма.

Поэтому мы взяли на себя труд перейти к решительным действиям. В названии нашего движения – «Комиссия» – подчеркивается служение общественным интересам, сочетающее в себе следственные мероприятия, анализ полученных данных и конкретные действия по искоренению недостатков. Потерпите, уважаемые члены коллегии. Сейчас вы, конечно, испытываете известное неудобство. Отправляясь на экономический форум и не имея никакого отношения к Почтовой Службе, вы никак не ожидали, что ваши наркотические грезы будут заменены Багажом, комплектованием которого я, собственно, в данный момент и занимаюсь. Те, у кого рыльце в пушку, уже наверняка догадались, что будет дальше, остальным же это еще предстоит. Осталось недолго. Не пытайтесь высвободиться, вас прочно держат. Судя по вашим рожам, вы уже поняли, что это бесполезно. Вы уже в Давосе, господа. Вас нет. То, что сидит передо мной и уже десять раз наложило в штаны от ужаса, является никем и ничем. С вами может и будет сделано все, что угодно. Сегодня с вами случится историческое событие. Впервые в истории в почтовый капкан угодила целая группа лиц – и каких! До сих пор страдали отдельные граждане, теперь наступил черед коллективной Пересылки. Наша акция возымеет широкий резонанс. Багаж, который получат ваши подобия, отправит некоторых в сумасшедший дом, других – на пенсию, а третьих – на тот свет. Тогда вы задумаетесь. Все, что вами посеяно, вы, сволочи, сейчас испытаете на своей шкуре. В правой руке у меня, господа, вы видите скальпель, а в левой клизму. Готовы? Процесс пошел, попутного ветра…

Электродов было много. С проводами получилась шапочка.

– Не сильно жмет?

– Вообще не жмет.

– Тогда я подтяну. Надо, чтобы немного жало.

Друзья были до того не похожи, что могли сниматься в комедии. Один был акромегал. Огромные челюсть и нос, ладони-лопаты, колоссальные ступни. Черные патлы свисали до плеч, кадык напоминал кулак, ушами было впору кормить крупного хищника. Губы как у мавра. За ними прятались лошадиные зубы, а еще дальше горбился мясистый пупырчатый язык. Добрые карие глазки с любопытством смотрели из голубоватых орбит. Нескладный, в вытянутом свитере, он покорно сидел на табурете. Любой, кому предложить догадаться, который из двоих гитарист, подумал бы на него.

Потому что второй вообще не напоминал музыканта. Но гитаристом был именно он. Его так давно прозвали Медиатором, что мало кто помнил настоящее имя. Он был почти совершенно лыс, и непотребный вихор, сохранившийся на макушке непонятно зачем, выглядел издевательством. Упитанный, малорослый, в замшевой безрукавке, он лучше годился на роль литератора. Опять же осечка: литератором был первый.

Его тоже привыкли именовать псевдонимом: Сбитень Творожников.

– Настраивайся на волну, а я пока подключусь.

– А током не шарахнет?

– Ну, потерпишь. Меня знаешь, сколько раз било? Творческому человеку это только на пользу.

Сбитень подчинился и начал настраиваться. Это не составило большого труда. Образы всегда пребывали наготове. Творожников прикрывал глаза, и ад разворачивался незамедлительно. Он работал в жанре славянской фантастики с уклоном в ужас – вернее, наоборот: ужас уклонялся в славянскую фантастику. Наскоро обозначив эпоху, Творожников облегченно вздыхал и отпускал тормоза. Волколаки, вампиры, демоны и зарубежные гости сплетались в визжащий ком. Рекой лились кровь, говно и слезы. Древняя лютость засучивала рукава, расправляла плечи и выходила в чистое поле, поигрывая кастетом и булавой. Шелест страниц мешался с хрустом черепов и чавканьем потрохов. В итоге отчизна побеждала и оставалась одна в кровавом тумане и по колено в трупах.

– Усилитель пошел, – объявил Медиатор.

Непосвященные недоумевали при виде их дружбы. Но дело объяснялось проще некуда – общим школьным прошлым и водкой. Медиатор не читал книг Творожникова, а Сбитень не слушал его музыку. Жанр, в котором нашел себя Медиатор, определению не поддавался. Многие видели в нем импровизаторство, не подозревая о многомесячном напряженном труде. Медиатор выступал на экспериментальных площадках, где озадачивал публику беспорядочным перебором струн и пронзительными запилами. Он вечно что-то перестраивал и перепаивал, изобретая на основе гитары собственные, невиданные доселе музыкальные инструменты и сложную аппаратуру удивительного назначения. Он постоянно находился в поиске, и нынче испытывал новое устройство, которое считывало электричество с головы Сбитня.