Алексей Смирнов - Небесный летающий Китай (сборник)

Москва ошарашенно выбросил руку вперед и сменил канал. Там творились более или менее доступные разуму вещи: кто-то метался, объятый пламенем, и дико орал, шаг за шагом продвигаясь туда, где крыша небоскреба обрывалась. На третьем канале жевали жвачку, закатывая зрачки. Москва выждал, пока не увидел известного пахана, со скромным лицом издевавшегося над детектором лжи. Остальные каналы также не содержали ничего подозрительного, и стало ясно, что метаморфозам подвергся один только первый. Поколебавшись, Москва нажал кнопку. Зловещий снарядик продолжал циркуляцию, разве лишь теперь на нем кто-то сидел верхом – настолько мелкий, что различить детали не удавалось. Москва завел руку за кресло, нашарил телефон, пробибикал номер.

– Ну? – отреагировала трубка сурово.

– Москва, – коротко признался Москва. – Ящик смотришь? – и узнал, что нет, там, куда он звонит, ящик не смотрят.

– Вруби первый канал, – предложил Москва.

Собеседником его был Мыло. Мыло знал, что Москва фильтрует свой базар и за слова отвечает. Если он считает нужным врубить первый канал, – значит, надо врубить. Ни слова не говоря, Мыло пошел исполнять, гадая, кто из братвы лопухнулся и кого сейчас ему покажут в криминальной хронике в виде трупа. Его ожидания не оправдались, и Мыло в замешательстве снова сказал в трубку: – Ну?

– Что там крутят? – осведомился Москва.

– Пидоры с балалайками, – ответил Мыло неодобрительно.

– Да? – Москва был так удивлен, что не сразу нашелся с небогатым словарным запасом.

– Чего надо-то? – спросил Мыло озадаченно. Все малопонятное расценивалось им как опасное и порождало желание разобраться быстро и навсегда. Москва, почуяв, что беспокойство кореша может качественно переродиться и повлечь за собой утрату критики, скороговоркой вывалил:

– Зайди. Поговорить надо. Тут хреновина какая-то.

– Ясно, – успокоился Мыло, слыша нечто привычное.

– Жду, – Москва дал отбой. Он захотел было погасить заодно и ящик, поскольку передача начинала действовать на нервы, но раздумал, решив до прихода Мыла ничего не трогать. Когда раздался звонок, Москва бесшумно выскочил в прихожую, вооруженный пушкой, которую держал обеими руками. Заглянув в глазок, он обнаружил жующее Мыло – с клешней, запущенной на всякий случай за пазуху.

Когда Мыло осторожно вошел, Москва выждал, давая дружбану возможность убедиться в отсутствии подвоха. Мыло огляделся, успокоился, с посильным дружелюбием хмыкнул и потопал в комнату. Перед телевизором он остановился и долго стоял, ничего не соображая.

– Чего это у тебя? – спросил он наконец, глупо выкатывая и без того выпуклые глаза.

Москва молча ткнул пальцем в кнопку, и канал поменялся. Передавали новости, диктор в озабоченной манере доложил, что Бундесрат провожает Кучму. Москва дал задний ход, и снарядик вернулся на место. Там и сям на экране зажигались и тут же гасли крохотные колючие звездочки. Мыло почесал щеку и вопросительно взглянул на Москву.

– Такие вот дела, – сказал тот. – Что бы оно значило, а?

Вместо ответа Мыло выщелкал номер, поднес телефон к увесистому уху.

– Владя, ты? – прохрипел он в трубку. – Владя, глянь, что там по первой программе по ящику! А мне по хер, пусть пока идет подмоется. Вруби ящик, тебе говорят! – и Мыло стал ждать, хмуро ковыряя ботинком ковер.

Москва расхаживал из угла в угол. Вскоре до его слуха донесся раздраженный голос Влади, оравший, что Владя видит балалаечников. Характеристика, данная последним, полностью совпадала с той, что недавно дал Мыло. Мыло не счел нужным прощаться и бросил выключенный телефон на тахту.

– Ты… это… – он помедлил и с неуклюжим участием досказал: – никому хвост не прижимал? Похоже, кто-то тебя на пушку берет.

Москва недовольно пожал плечами. Откуда ему знать? Работа у него такая – прижимать хвосты, а чаще – отрубать вместе со всем остальным.

– Может быть, – согласился он. – Только как он это делает?

– Подключился как-нибудь, – предположил Мыло.

– Разве так бывает? – усомнился Москва.

– Наверно, – Мыло зевнул. – Это его проблема.

Широкое использование Мылом технических средств вовсе не обязывало его знать что-либо о принципах их работы. Принципы работы не были его проблемой. Он вообще славился умением быстро определить ответственного за проблему. К примеру, не однажды случались у него беседы типа: «Земляк, у тебя проблема. Ты должен платить мне пятьсот зеленых в конце каждого месяца. Нету? Ну, если ты докажешь, что это моя проблема, а не твоя, я сам тебе сразу же заплачу».

Москву осенило:

– Это кабельщики! Козлы, которые кабельное крутят! Они тут пустили какое-то фуфло, так я немного на них наехал…

Мыло поразился:

– И они – после этого?.. Ну, борзота!

Тем, кто знал Москву, реакция Мыла была бы хорошо понятна. Наезды Москвы обычно не оставляли в перееханных желания грубить. Если уж на то пошло, наезды те зачастую не оставляли в них совсем никаких желаний.

– Сейчас сгоняем к ним на точку и разберемся, – сказал Москва почти умиротворенно, и Мыло горячо поддержал это намерение. Правда, на секунду Москва смутился: как же быть с магнитолой? Ведь дебильные телеуроды подали голос и оттуда. «Небось, эти падлы обзавелись радиостанцией, – решил Москва. – Беспредел! Пора учить!»

На улице он почувствовал себя гораздо увереннее. До конуры кабельщиков, намеченных в жертву, было не больше пяти минут пешего хода, но Москве и в голову прийти не могло шкандыбать на своих двоих. Тачка, визжа, развернулась и с хищным ревом вылетела вон со двора. Мыло тешился кастетом, в котором, кстати, с учетом параметров его кулаков и ума не было никакой нужды.

Однако, прибыв на место и уже рыча предварительным утробным рыком, компаньоны обнаружили полный молчаливого достоинства навесной замок.

Пару раз заехав ногой в оцинкованную дверь, Москва издал носоглоткой оглушительный клокочущий звук, харкнул и пошел к машине. Мыло последовал за ним. Какое-то время они сидели молча, курили и остервенело сплевывали в окна.

– Надо выяснить, откуда идет сигнал, – изрек Москва, барабаня пальцами по рулю.

– Ага, – не стал возражать Мыло. – Выясни.

– Выясню, – злобно заверил его Москва. – Дам просраться!

Вернувшись домой, он перво-наперво проверил телевизор. Долго стоял перед ним, расставив ноги и медленно сжимая и разжимая кулаки. Картинка не претерпела никаких изменений. Струящиеся волнообразные разводы гипнотизировали, притягивали взгляд. И возвращение на экран дикторов произошло так неожиданно, что Москва вздрогнул.

– Оставайтесь с нами, – сказали хором, с мерзким жеманством и кокетством Полкан Мадамыч и Грибан Поддамыч. У каждого на лбу растянулся в кривой ухмылке влажный изломанный рот. Москва развернулся и ударил в телевизор правой пяткой. Он опозорился и не попал в изображение, ящик опрокинулся.